«Лучше бы ее тут не было», — подумала я, когда прошла рядом с Блэр, распустив волосы так, чтобы они закрывали одну сторону моего лица. Мне кажется, они были такими длинными, потому что я пыталась оставаться незамеченной, хотела спрятать то, что каждый мог прочитать в моих глазах. Из всех суперспособностей я предпочла бы невидимость. Так избежала бы жалостливых взглядов, которые со временем стали кричать, что я странная, что недостаточно стараюсь, чтобы снова выплыть на поверхность и дышать…
Все утро я просидела за своей партой, рисуя спирали в уголке учебника по математике. Я медитировала над закруглением линий и мягким движением черной ручки. Я ничего не слышала из объяснений учительницы. Я убирала книги в рюкзак, когда Блэр робко зашла в аудиторию и подошла ко мне. Почти все мои одноклассники уже вышли. Я сдержанно посмотрела на нее, мечтая сбежать.
— Мы можем поговорить минуточку?
— Мне… нужно идти…
— Всего пару минут.
— Ладно.
Блэр набрала воздуха в легкие.
— Я слышала, твой брат уезжает в Сидней. Я хочу, чтобы ты знала: если тебе что-то понадобится, что угодно, то я рядом. На самом деле я никогда не бросала тебя.
Мое сердце колотилось.
Я так хотела, чтобы все было как раньше, но это невозможно. Каждый раз, закрывая глаза, я видела, как кувыркается машина. Еле различимый зеленый след означал, что мы вылетели с шоссе, песня резко оборвалась, замерший крик. А затем… затем они погибли. Мои родители. Я не могла забыть это. Если и переставала думать, то не больше чем на пару часов, как будто бы прошел всего день, а не год. Я не могла прогуливаться рядом с Блэр и улыбаться каждый раз, когда мы сталкивались с группой туристов-серферов, или болтать о планах, потому что единственное, что я хотела делать, — это… ничего. И единственное, о чем я могла думать, — о них. Меня никто не понимал. Как минимум к этому выводу я пришла после нескольких сессий с психологом, к которому водил меня Оливер.
— Как раньше быть не может, Лея.
— И не могло бы, — выдавила я.
— Но может быть по-другому, по-новому. Разве это не то, что ты делала, когда рисовала? Брала что-то существующее и интерпретировала по-своему. — Она нервно сглотнула слюну. — Ты не могла бы сделать то же самое с нашей дружбой? Мы не будем говорить о том, что тебе не хочется обсуждать.
Я кивнула, прежде чем она закончила, оставив нам маленькую надежду. Блэр улыбнулась, и мы вместе вышли из школы. Она помахала мне рукой, когда я села на свой оранжевый велосипед и начала крутить педали в сторону дома.
Дверь в ее комнату была закрыта.
Она жила у меня уже три недели и каждый день, когда приходила из школы, ела в тишине без протестов все, что я приготовил, а затем закрывалась в четырех стенах. В те редкие моменты, когда я заходил к Лее, она слушала музыку в наушниках или рисовала тонкой ручкой; ничего такого, просто геометрические фигуры, повторяющиеся элементы, бессмысленные наброски.
Наверное, самая длинная фраза, которую Лея произнесла, — про теин в чае в первый вечер. И после этого — ничего. Если бы не еще одна зубная щетка в ванной комнате и периодические походы за продуктами, я бы и не заметил ее присутствия. Лея выходила из комнаты, только чтобы пообедать, поужинать и отправиться на занятия.
Естественно, моя мать навещала нас пару раз и привозила еду в контейнерах. Я несколько раз заезжал в кафе, отчитывался ей, что все в порядке, ел бесплатный торт и общался с Джастином, который должен был сменить моих родителей на посту, когда у них пройдет зависимость от работы.
— Как дела? — спросил он меня однажды.
— Идут. Или нет, блин.
— Ситуация сложная, поэтому прояви терпение. Не валяй дурака.
— Не валять, да?
— Ага, ты же знаешь: всякое дерьмо, которое оказывается у тебя в голове и которое не имеет много смысла.
Я рассмеялся и залпом выпил кофе. Мы с Джастином никогда не дружили, не тусовались вместе, напившись под конец, как другие братья. Мы даже не проводили вместе время. Если бы не кровное родство, мы были бы двумя незнакомцами, которые едва ли перекинулись парой слов друг с другом. Джастин был серьезным и немного надменным, ответственным и благоразумным, наверное.
Когда я был маленьким, мне казалось, что он застрял в нашей жизни в Мельбурне, что его вырвали оттуда с корнем и пересадили в место, которое он не очень понимал. Со мной же наоборот. Этот кусочек побережья словно был создан специально для меня: свобода, возможность всегда ходить босиком, серфинг и море, спокойная жизнь и богемная атмосфера. Все вместе.