«Слишком быстро», — эту фразу оборонил один из акушеров ещё в лаборатории, посеяв в душе инспектора тревогу. Она много читала о родах, в том числе и о быстрых. Знала все возможные негативные последствия в подобных случаях, но совершенно не предполагала, что сама окажется в такой ситуации. Беспокойство сказалось на нервной системе, и схватки только усилились, почти не давая Аканэ передышки. На глазах появились слёзы, и девушке внезапно расхотелось рожать; дай ей кто волю, она бы спряталась где-нибудь на краешке мира с единственным желанием, чтобы всё это скорее прекратилось.
Тёплая рука обвила её за плечи и легонько опустилась на живот, вырывая из мира боли. Аканэ моргнула, освобождая глаза от слёз, и подняла голову, растерянно посмотрев на Шинью. Тот выглядел на удивление спокойным и даже подбадривающее улыбался кончиками губ. И хотя боль никуда не делась, спокойствие мужа придало Аканэ уверенности в благополучном разрешении родов. Облокотившись головой о плечо Шиньи и посильнее ухватив его за руку, инспектор попыталась сосредоточиться на дыхании, как учили на тренинге для будущих мамочек.
Внизу, у самого выхода из Бюро, их встретили Гиноза и нервно одёргивающая низ служебной куртки Мика, лишь мельком взглянувшая на начальницу. По виду младшего инспектора было ясно, что девушку притащили сюда против её воли. Когами мысленно скривился на присутствие Симоцуки, но быстро взял себя в руки: без сопровождения следователя ему, исполнителю, был заказан проход в больницу, тем более, в роддом. Хоть какая-то польза от этой девчонки.
Врачи быстро подвезли к входу каталку, на которую легла Аканэ, и что-то крикнули водителю. Тот почти сразу включил сирену. Шинью, на правах мужа роженицы, беспрепятственно впустили внутрь микроавтобуса, а вот Гинозе, Каранамори и младшему инспектору пришлось бежать на стоянку служебных автомобилей и выезжать следом. К удивлению Мики, ведущий машину Гиноза в какой-то момент свернул в другую сторону и пронёсся под мостом.
— Но ведь они поехали другим путём.
— Через сто пятьдесят метров светофор зависает на «красном» немного дольше и полосы там куда уже положенного, из-за этого машинам будет тяжело освободить дорогу. Так мы сможем срезать путь и помочь водителю «скорой», — Шион открыла окно и немного высунулась на улицу: — Да, синий уже мигает. Мы сейчас встанем.
Раздражённо цокнув языком, Нобутика прибавил газу и схватился за громкоговоритель.
–Говорит Бюро общественной безопасности: освободите полосу для проезда кареты скорой помощи! Все водители, не подчинившиеся данному приказу, будут оштрафованы и лишены прав. Повторяю: говорит Бюро общественной безопасности: освободите полосу для проезда кареты скорой помощи!
Среди водителей началось движение и, чтобы выполнить приказ правоохранительных органов, многим пришлось «вылезти» за пределы ограничительной линии. Пешеходы, также услышавшие призыв Гинозы, предпочли оставаться на своих местах, не желая рисковать своей и чужой жизнью.
— Как раз вовремя, они только что проехали «красный» после моста, вот-вот будут здесь, — Шион удовлетворительно кивнула и, прервав связь с Шиньей, потянулась за пачкой «Six Stars». Гиноза, не выключая мигалок, выехал на освободившуюся полосу и, заметив в зеркале стремительно приближающуюся «скорую», дал по газам, выполняя роль сопровождающего.
***
Он впервые чувствовал себя бесполезным. Хотелось плюнуть на все правила и приличия и вышибить эту двойную стальную дверь, что отделяла его от неё. Не то чтобы он не мог сделать подобного, но всё же прекрасно осознавал всю абсурдность таковых действий. И тем не менее, напряжение лишь возрастало с каждой минутой. В ушах всё ещё стояли её крики, и Когами, пытаясь отвлечься, беспрерывно щёлкал зажигалкой, уже сжевав так и не подожжённую сигарету. Первое время он пытался успокоить себя хождением взад-вперёд, но от бесцельного наматывания кругов у него началась мигрень, да и мешал он вечно снующему туда-сюда персоналу. Тогда одна из молоденьких медсестёр и принесла ему пластиковое подобие скамейки: диваны и кресла были устроены только возле процедурных кабинетов и в холле на первом этаже.
Прибывшие вместе с ним коллеги по отделу предпочли оставаться внизу, где могли спокойно выпить чашечку чая в местной столовой и тем самым несколько снять напряжение. Гиноза первое время был рядом с другом, но после настойчивых просьб последнего всё же нерешительно присоединился к следователю Симоцуки и Каранамори. Одиночное сидение под дверями было на руку исполнителю: у него было время и возможность привести мысли в порядок и он мог отслеживать ситуацию. Пока что из родовой никто из врачей не выбегал с дикими воплями и никакой суматохи не было. Мужчина выдохнул, пытаясь убедить себя, что всё в порядке.
Рядом раздались шаги, и на плечо Шиньи опустилась чья-то ладонь. Мужчина, сильно погрузившийся в свои мысли, вздрогнул от неожиданности и, отняв руки от головы, поднял глаза. Цунэмори Шоичи слегка наклонился, и создавалось впечатление, что он нависал над Когами. Исполнитель отпрянул: с первой минуты их знакомства Шинья понял, что, чтобы поладить с отцом Аканэ ему придётся приложить титанические усилия. Тот не сказал вслух, но бывший каратель был на сто процентов уверен, что холод в серых глазах был связан с его статусом. В принципе, Шинья его понимал — повышенный коэффициент преступности, так же как и затемнённый психопаспорт, считался величайшим пороком в современном обществе — ни один родитель не захочет, чтобы их дитя жило под одной крышей с потенциальным преступником, чего уж говорить про беглых исполнителей.
С Шоичи и Ёко Цунэмори ему довелось познакомиться уже в изоляторе, когда девушка пришла навестить его во второй раз. Это было через день после его заключения, тогда «Сивилла» ещё не установила лимит посещений. Отец Аканэ оказался полковником вооружённых сил со значительным количеством заслуг перед Отечеством, поэтому сумел выпросить личную встречу с Главой БОБ Джошу Касэй и упросить ту позволить чете Цунэмори поближе познакомиться с возлюбленным дочери — как-никак, та беременна от бывшего исполнителя и действительно любит его. На удивление Аканэ, «Сивилла» не особо сопротивлялась и дала добро на посещение камеры задержанного — свободный доступ к Когами на сорок восемь часов — неслыханная щедрость при такой-то ситуации.
— Можно с тобой поговорить?
Когами неуверенно кивнул. Голос мужчины звучал нейтрально, и, как Шинья ни старался, так и не смог уловить хоть какие-то отголоски интонации, что помогли бы ему настроиться на предстоящее выяснение отношений. В том, что беседа пойдёт именно в таком русле, исполнитель не сомневался: если бы их с Аканэ пути не пересеклись, единственная дочь полковника Цунэмори сейчас жила бы спокойной, счастливой, размеренной жизнью. То, что следователь несколько недель плакала и не могла прийти в себя после его побега из страны Шинья узнал от Гинозы; от него же он узнал и о её реакции на дурацкое письмо, что по наставлению Масаоки, всё же оставил перед уходом из органов. А ещё её голос сильно дрожал, когда он связался с ней перед самой посадкой на поезд. Он принёс в жизнь этой девушки куда больше боли и разочарования, чем имел на то право. А самым обидным было, что он вовсе не желал ничего подобного, напротив, в те моменты ему казалось, что он оберегает её от возможной боли.
— Знаешь… А ведь Ёко рожала Аканэ в этом роддоме в этой же родовой, — неожиданно на-чал Шоичи, запустив пятерню в волосы и слегка их взъерошив: — я тогда, как и ты теперь, сидел под дверью и мог лишь молиться, чтобы всё прошло хорошо: у Ёко были стремительные роды — самые опасные, из возможных.
— Значит, у Аканэ это наследственное? Я читал, что такое может передаваться девушке от её матери или даже бабушки.
— Увлекаешься медициной?
— Не то, что бы. Аканэ ведь наверняка говорила Вам, что последние три года я жил в надводной Шамбале и принимал участие в демократизации страны? – Шоичи хмыкнул и насмешливо усмехнулся, давая понять, что такое дочь точно не могла не упомянуть, когда все всё узнали. Когами выплюнул уже в край сжёванную сигарету и потянулся за новой: — У ополчения не хватало врачей, и мне пришлось в срочном порядке осваивать эту профессию. Практики было хоть отбавляй: каждый час, день — новые раненые. Ну и много гражданских искали защиты именно у ополчения, не доверяя «Сивилле». Поэтому про роды я тоже много что знаю.