— Вот как.
Следующие десять минут прошли в полнейшей тишине. Цунэмори Шоичи присел рядом с зятем и, закинув ногу на ногу, не без любопытства посмотрел на Шинью. Тот заметно напрягся от столь пристального к себе внимания и неуверенно щёлкнул зажигалкой: курить хотелось до немочи и окружающая обстановка совершенно не помогала расслабиться. Когда огонь коснулся «палочки яда», полковник сдержанно кашлянул, привлекая к себе внимание.
— Не подумай ничего плохого, мне просто интересно: кто тебя так? — мужчина указал на небольшой шрам на щеке Когами и исполнитель поморщился. Сделав первую затяжку, всё же соизволил ответить:
— После прибытия в Шамбалу подкрепления в виде первого подразделения БОБ, я разделился с Аканэ и вступил в схватку с неким негром–наёмником. Это — Шинья провёл по щеке — его прощальный «подарок». Охотничьим ножом. Мне на подмогу пришёл Гино и вместе мы завалили этого психа.
Очередное облако дыма, хоть и было выпущено в совершенно другую сторону, каким-то чудом изменило направление и достигло лица Шоичи. Цунэмори недовольно скривился и показательно замахал ладонью перед носом, неодобрительно поглядывая на Когами. Исполнитель невесело усмехнулся и погасил сигарету, зажав её в кулаке. Очень хотелось поинтересоваться у Шоичи, почему он всё-таки позволил единственной дочери связать свою жизнь с таким, как он, но было немного неловко. Сколько проклятий и упрёков в свой адрес ему доводилось слышать после разжалования до исполнителя — не сосчитать, но как-то все эти злобные комментарии Шинья успешно пропускал мимо ушей, совершенно не беспокоясь, что о нём думали другие. Здесь же ситуация была несколько иная: являясь отцом его любимой, Цунэмори Шоичи не был ему посторонним; наверное, именно поэтому мужчина и не хотел знать, что именно думает о нём полковник, предпочитая оставаться в блаженном неведении. Однако вечность так продолжаться не могло.
— Как супруг Аканэ, я совсем не соответствую Вашим ожиданиям, да? — Шинья криво улыбнулся и, подперев голову сложенными в «замок» руками, перевёл взгляд на мужчину. Тот в удивлении поднял брови:
— С чего такие выводы?
— Ну… Я ведь… — Шинья замялся, не зная, как сказать. Он всегда говорил, что думал, предпочитая не увиливать от ответов и не врать, его не заботило, кто что о нём подумает. Так почему же теперь так сложно? Шоичи, спокойно наблюдавший за попытками исполнителя выдавить из себя хоть слово, сжалился над ним и дружески хлопнул по плечу.
— Эй, единственное, что меня тревожило, так это твой возраст: восемь лет разницы. Но потом я понял, что ты не играешь, что действительно её любишь и сразу как-то спокойно стало. Может Аканэ и лучший следователь Бюро, но в остальных жизненных вопросах — совсем ещё «зелёная», поэтому, я надеюсь на твою сознательность. — Когами изумлённо посмотрел на мужчину, подсознательно полагая, что это была не совсем удачная шутка: в этом мире в первую очередь внимание обращали на совершенно другое. Словно прочитав мысли исполнителя, Цунэмори, чуть помедлив, пояснил:
— Психопаспорт и коэффициент преступности — понятия довольно размытые. Тут скорее зависит не от наклонностей человека, а от типа эмоций, которые он испытывает. Причём кинетический анализ не всегда объективен, на мой взгляд: дочка рассказывала о некоторых операциях, где система приравнивала к опасному преступнику обычную жертву насилия или человека, испытавшего немалый стресс, а вот убийцу совершенно не идентифицировала как такового. Разве это нормально?
— Не боитесь, что из-за таких слов Ваш психо-фон потемнеет? — Когами впервые искренне улыбнулся в присутствие отца Аканэ и, подперев подбородок ладонью, задумчиво уставился на дверь родовой: жена рожала уже четвёртый час, и мужчина мог лишь надеяться, что всё в порядке. Беседа с Цунэмори-старшим отвлекала от негативных мыслей и переживаний, позволяя хоть на несколько секунд, но расслабиться. Полковник подмигнул исполнителю и закинул руки за голову, опираясь спиной о подоконник.
— От кого, ты думаешь, Аканэ переняла такую стабильность и чистоту психопаспорта?
Шинья тихонько рассмеялся, про себя отмечая, что ему начинал нравиться его тесть. Возможно, построить дружеские отношения с родителями супруги будет куда проще, чем ему показалось сразу. Цунэмори Ёко с первой минуты их знакомства показала, что в отличие от «Сивиллы» не считает его «дном человечества» и, похоже, как и муж, не заморачивалась о цвете психо-фона и коэффициента преступности. Ему посчастливилось встретить ещё парочку адекватных людей, что не могло не радовать.
Дверь в родовую как-то неожиданно резко распахнулась, и Когами инстинктивно вскочил на ноги. Неужели..? До коридора донёсся уже смолкающий детский крик. Молоденькая акушерка, та самая, что услужливо принесла ему пластиковое подобие скамейки, радостно улыбнулась замершим в напряжении мужчинам и кивком головы пригласила внутрь кабинета. Цунэмори учтиво пропустил Когами вперёд, решив посмотреть на новорождённого внука чуть позже, когда его родители воссоединятся после долгих часов ожидания и нервозности, а пока что — лучше расспросит обо всём акушерку.
Шинья сглотнул вставший в горле ком и осторожно, словно его могли пристрелить за неверный шаг, приблизился к креслу, на котором, прикрытая простынёй, без сил распласталась измученная, но счастливая жена. Когами подняла на мужа усталый взгляд и, улыбнувшись, легонько откинула край простыни, прикрывающей личико ребёнка.
— Она полностью твоя копия. На, подержи.
Исполнитель аккуратно взял протянутый Аканэ свёрток и с любопытством посмотрел на дочку. Какая же она крошечная! Малышка, почувствовав, что её забрали от мамы, возмущённо открыла большие синие глаза и начала хныкать.
— Тш–ш–ш… — Шинья принялся баюкать новорождённую, но, поняв, что дитя успокаиваться не собирается, вдруг легко коснулся губами её лобика. Девочка замерла то ли от неожиданности, то ли от шока, но плакать перестала. Синие глаза словно бы оценивающе с минуту смотрели в такие же, только много чего повидавшие. Наконец малышка забавно пискнула, зевнула и, смачно чмокнув губами, прикрыла глазки. Аканэ тихонько прыснула в кулак:
— Она тебя узнала.
— Наверное… — Исполнитель полюбовался дочерью ещё немного и осторожно, не желая нарушать покой крохи, вернул её жене. Приобняв Аканэ за плечи, зарылся носом в копну отросших до ключиц русых волос и, вдохнув её запах, поцеловал в лоб: — Спасибо. Огромное.
— А теперь, А-тян, Шинья-кун, внимание! — Цунэмори Ёко, о присутствии которой новоиспечённые родители успели позабыть, смахнула с глаз счастливую слезу и наставила на супругов фотокамеру: — Этот момент первого семейного воссоединения обязательно нужно запечатлеть на долгую память!
Камера щёлкнула и Ёко, посмотрев фото и удовлетворённо кивнув, поманила супруга в родовую и протянула фотоаппарат подошедшей медсестре:
— Сфотографируйте нас всех вместе, пожалуйста.
Девушка улыбнулась и навела объектив на счастливое семейство. Щёлкнул затвор, и, только она хотела вернуть камеру владельцу, как в родовую буквально вломились остальные члены первого подразделения во главе с Каранамори. С криками: «сфоткайте и нас — мы этим двоим тоже типа семьи!» аналитик уверенно миновала замершую в растерянности медицинскую сестру, чуть ли не таща за собой вяло сопротивляющуюся Мику. Следом за Шион потянулась вереница из остальных членов команды, а замыкал процессию новый следователь из второго отдела, Хаяма Шигетаро. Шинья с нескрываемой неприязнью кинул взгляд в сторону надувшейся Симоцуки, но решил промолчать — портить настроение себе и Аканэ в такой знаменательный день не хотелось. Если после распечатки фото заклеить голову молодого инспектора куском разноцветной бумаги, он вполне сможет наслаждаться картиной.