«Мы с Рюдзи связались с отелем и перенесли поездку на Окинаву: я хочу поддержать тебя во время интервью, а в аэропорт поеду прямо после эфира!». — Слова Каори звонко отозвались в голове Аканэ, вытаскивая из вороха мыслей.
— Мам, пап, я ушла! — Следователь подхватила стоявшую возле двери сумку и поспешила вон из дома: на часах было половина восьмого, а значит, до прямой трансляции оставалось полчаса. Замечательно.
Ивата ждала инспектора возле кафе, где должна была состояться встреча с журналистами. Девушка пришла немного заранее и теперь переминалась с ноги на ногу, ожидая подругу. На улице стоял ноябрь, а потому пришлось одеться потеплее: холодный ветер давал о себе знать. Каори до конца застегнула молнию на куртке и обернулась на зовущий её голос: Аканэ, перепрыгивая через оставшиеся после вчерашнего дня лужи, бежала к подруге. Следователь нарядилась в повседневный рабочий костюм, а поверх него накинула лёгкий плащ оливкового цвета, который не потрудилась даже застегнуть.
«Интересно, кто из нас больший идиот?». — Отрешённо подумала Ивата, непроизвольно сравнивая верхнюю одежду. Девушка махнула Цунэмори рукой:
— Ну, наконец–то!
— Прости-прости, я дома засиделась! — Сложила руки в извиняющемся жесте следователь и невинно улыбнулась: — Давно ждёшь?
— Да нет, всё нормально. Идём уже, журналюги вот-вот появятся, — Каори схватила подругу за рукав плаща и разве что не затащила внутрь кафе: — тебе ещё себя в порядок привести нужно — все волосы растрепались и рубашку поправить надо бы.
От заявления Иваты инспектор пришла в ужас: она всё утро потратила на укладку волос и приведение себя в презентабельный вид. Неужели придётся начинать сначала?!
***
Когами сделал последний выпад, и изрядно потрепанная груша отлетела в сторону, насколько позволяла тяжёлая цепь. Мужчина взял лежащее рядом полотенце и, вытирая стекающий с лица и тела пот, подошёл к небольшому столику, на котором стояла бутылка воды. Сделав пару глотков, чтобы успокоить пересохшее горло, Шинья по привычке вылил оставшуюся часть себе на голову.
— Блин, да сколько же тебе говорить, не делать так?! Мне опять вытирать это?! — Саймон, заглянувший в комнату, обустроенную под спортивный зал, раздражённо упёр руки в бока и переводил недобрый взгляд с Когами на образовавшуюся на полу лужу и обратно.
— Прости, привычка, — бывший исполнитель виновато пожал плечами и, в последний раз утерев пот, бросил полотенце на пол, ногой вытирая воду. У Саймона от такой наглости аж дыхание перехватило.
— Ко, прибить тебя за такое мало!
— Господин Когами! — В зал ворвался подросток, лет четырнадцати, и, опершись о дверной косяк, быстро замахал мужчине рукой: — Там твоя подруга в телевизоре!
Сначала Шинья не особо понял, что юный Джим пытался ему донести и о какой такой подруге вообще шла речь, но, когда понимание наконец пришло, мужчина быстро покинул комнату. Среди ополченцев он никогда не выделял ни одну из женщин и со всеми предпочитал общаться одинаково, а это могло значить только одно: «подруга», которую упомянул мальчишка, не одна из повстанцев. Неужели?.. На территории надводной Шамбалы ещё транслировали японские каналы, поэтому такое было возможным. Когами миновал длинный коридор и быстро прошёл в просторный зал, где было всего два человека: второй предводитель ополченцев и наладчик связи и просто гений, разбирающийся в любой технике, Амари Ка́су.
— Батя, наш Тренер пришёл, — Амари с сочувствующей улыбкой посмотрела на прошедшего внутрь Шинью, пытаясь взглядом донести до того, что лучше бы ему ничего не говорить.
Девушка, как и Когами, была родом из Японии, откуда эмигрировала в Европу после побега из центра реабилитации. С «Сивилой» у неё были весьма натянутые отношения, поэтому они с беглым исполнителем почти сразу стали друзьями. Рыбак рыбака, как говорится… Среди всего ополчения Касу была единственной, кто догадывался о прошлой работе земляка, но, надо отдать ей должное, никогда не высказывала своих догадок вслух.
Тем временем прямая трансляция продолжалась и Шинья наконец увидел, кого хотел. Аканэ неловко сидела за небольшим столиком и всеми силами пыталась сохранять невозмутимость, в то время как журналист продолжала вести репортаж.
— У нас осталось мало времени, поэтому хочу задать пару вопросов, которые, полагаю, появились не только у меня. В прошлом специальном выпуске Глава Бюро привела вырезку из Вашего отчёта. Похоже, Вы очень лояльно относитесь к повстанцам. Чем вызвана такая реакция?
— Думаю, тем, что они такие же люди, как и мы с вами, — Цунэмори отставила чашку с чаем и поставила локти на стол, переплетя между собой пальцы, — как процитировала меня Глава Касей, те несколько ополченцев действительно хорошо отнеслись ко мне, в то время как местные власти попытались убить.
Инспектор нахмурилась, вспоминая последнюю встречу с Когами на плацдарме и наведённый на них ствол винтовки: опоздай тогда Каранамори с остальными на несколько секунд, и она бы сейчас здесь не сидела. Ориме Таю открыла рот, чтобы ответить, но в последний момент передумала. Журналист сменила позу на более удобную и, отхлебнув из своей чашки, продолжила беседу, не сводя с инспектора Цунэмори внимательных глаз.
— Как Вы можете охарактеризовать своё отношение к карателям. Что Вы испытываете, находясь в непосредственной близости с людьми с затемнённым психопаспортом? — Как бы между прочим поинтересовалась Таю, хитро прищурив сине-зелёные глаза.
— Я уверена, что тема данного спецвыпуска носит несколько иное название и никак не связана с моими отношениями с подчинёнными, — голос Аканэ резко переменился на более холодный, и Ориме невольно отпрянула. Инспектор не проявила никаких эмоций, но чувство давящей атмосферы возникло у всех в том кафе. Почувствовав, что ступила на опасную тропу, журналист попыталась исправить ситуацию:
— Не поймите не правильно, мне просто интересно: Бюро общественной безопасности, туда принимают лишь лучших из лучших. Каково это, работать там, рядом с латентными преступниками?
— Вы пытаетесь спросить, не боюсь ли я за цвет своего психопаспорта? — Аканэ скрестила руки на груди и с вызовом посмотрела на интервьюера, давая понять, что лесть с ней «не прокатит». Однако, увидев в глазах девушки смятение, инспектор, вздохнув, всё же решила ответить: — Я считаю, что все проблемы нашего общества с психопаспортом возникают исключительно здесь, — Цунэмори указала на свою голову, — он темнеет из-за негативных мыслей, а не от контакта с другими людьми, кем бы они ни были.
— Хотите сказать, присутствие рядом карателей никак не влияет на инспекторов? Отчего же тогда многие следователи затемняли свой психопаспорт спустя несколько лет работы бок о бок с преступниками?
— Думаю, Вам лучше спросить об этом их самих. Что касается моего мнения, я уже всё сказала. — Аканэ с лёгким стуком опустила чашку на стол, давая понять, что тема данной дискуссии закрыта. Однако журналист так, видимо, не считала, потому как вновь задала провокационный вопрос:
— А что бы Вы стали делать, если бы каратели…
— Я же сказала, это не имеет никакой связи с темой интервью!
Цунэмори резко поднялась со своего места и громко хлопнула ладонями по столу. В кафе наступила гробовая тишина, прерываемая только сопением оператора. Девушка, сидящая возле Цунэмори и за всё время прямого эфира не промолвившая ни слова, гневно посмотрела на журналиста и потянула инспектора за рукав пиджака:
— Аканэ, ну же, не нервничай. Сядь…
Цунэмори, казалось, и сама удивилась своей вспыльчивости и села на место, перекинувшись с подругой быстрым взглядом. Ивата чуть кивнула и, улыбнувшись, похлопала подругу по плечу.