– Бессмысленно. Все бессмысленно, – заезженной пластинкой вертелось в голове. Аккуратно расставленные стопками по всей комнате книги молчаливо соглашались.
Прочирикал домофон, выводя Вениамина Петровича из оцепенения.
– Кто?
– Вениамин Петрович, это Юля Ковалева, мне нужно с Вами поговорить.
– Что Вы хотите?
– Я поняла! Всё что Вы сказали, поняла, – Юлька говорила быстро, словно в любой момент связь могла прерваться, – Из пункта А в пункт В. Самый короткий, единственный путь…
– Одиннадцатый этаж, направо, – не дослушал Вениамин Петрович.
Нервно пискнула кнопка «Оn». Почти сразу послышался скрип ползущего вверх лифта. Вениамин Петрович замер в ожидании у распахнутой входной двери. Юлька показалась в разъехавшихся створках, отыскала Вениамина Петровича глазами и, не успев сделать пары шагов, затараторила:
– Понимаете, этот самый короткий, из пункта А в пункт… – внезапно оборвала себя на полуслове, пару секунд изучала пол, – Я люблю Вас, – подняла на Вениамина Петровича испуганные глаза.
Он невольно сощурился – внезапно стало гораздо, гораздо светлей.
– С первого самого курса, – она сделала еще шаг навстречу, мокро заблестели глаза.
Вениамин Петрович чему-то обрадовался, притянул Юльку к себе и обнял:
– Такая маленькая.
– Что-что? – пробормотала Юлька, уткнувшись носом в его свитер.
В ответ он лишь покачал головой, едва касаясь подбородком белобрысой макушки.
Привет,
последний день экскурсий в Харькове – день большой усталости. Ближайшим поездом домой.
Не люблю брать билеты заранее: бумажный прямоугольник с датой и временем отправления вдруг становится цепью, куда бы ни шел – всюду слышишь лязганье металла, заглушающее тихое очарование неизвестности ближайшего будущего, лишающее его грации, нежной спонтанной вариативности.
Приват24 в билете отказал, не страшно, нужно всего лишь отвлечься, подождать полчаса, перезагрузить приложение. Глядишь, вот уже вынырнули два свободных верхних места в последнем купе, если не паниковать, подождать еще – обязательно повезет, и домой поедешь в самой серединке вагона, уютно уснув на нижней полке.
Еще одна выставка, последний пункт харьковского путешествия – быстрее посмотреть, скорее домой. Никаких душевных сил, одна мотивация – в центрах современного искусства обычно свободный Wi-Fi.
Сегодня открытие. Перформанс «Куклы». В правом углу полностью черной афиши рваная алая надпись: «Художник: Даниил Грейс». Автор выбрал слишком романтичный псевдоним для столь мрачного мероприятия. Концепт поймешь, не глядя, можно не входить: неживые люди. У темы «спящих» – затхлый душок, в ста случаях из ста самым спящим из всех оказывается автор, слепо обвиняющий человечество в омертвелости, по сути, не способный разглядеть жизнь. Вопль о помощи, завернутый в арт.
Мне не нравится такое.
Ужасно устала, хочу только про жизнь, купить билет и скорее вернуться домой.
Твоя С.
Полгода звучала моя проповедь «Жизнь в творчестве», но люди хотели всего, чего угодно, только не жизни, только не творчества. Повсюду вместо живых человеческих лиц я видел маски: стеклянные бусины глаз, тональный слой равнодушия, настолько толстый, что непонятно какой прыщ скрывающий; в довершение образа – заученная вежливость, намертво приклеенная к губам. Они хотели мертвых пустых вещей, отношений, развлечений. Меня это приводило в бешенство, от бессилия хотелось выть, и я сделал выставку «Куклы».
Народу пришло много: в полном составе свита, знакомые, журналисты, несколько газет, телевидение, и даже дюжина социальных активистов – харьковская интеллектуальная тусовка. В отличие от свиты, тусовка живет сама по себе, склеена надуманной идеей культурной элитарности, синхронно плавающая от мероприятия к мероприятию, как большая стая рыб в поисках пропитания. В общем, кураторы центра современного искусства постарались, все на высшем уровне, включая фуршет. Через два часа я был изрядно пьян, а шампанское не собиралось кончаться.