Почти бесшумно щелкнул входной замок, я открыл глаза. Подождал, когда перестанут хлопать двери, стихнет шум двигателя въехавшей во двор отеля машины, чтоб в наступившей тишине мгновенно уснуть. Проснулся через пару часов, взял телефон, обмакнув палец в яд, набрал СМС: «Возвращайся. Ко мне». Хотел дописать: «Скорее», но передумал. Торопиться не нужно.
Привет,
знаешь, что происходит с людьми во время самой главной встречи? Все ждут, но никто не готов к вторжению. Не спрашивая, люди входят в чужую жизнь, взламывая давно закрытые двери.
Помню лишь широкие мазки красного на сером фоне. Но ты поймешь.
Художник. Подведенные черным глаза – психованные, грязные линии, надменная спина, не добрая улыбка кривит по-женски нежный рот – падший ангел, поверивший в чертей, лишний образ в ряду пластиковых кукол, единственный живой.
– Wi-Fi зона называется – совершенно нет сигнала. Нет связи – нет жизни, – это все, что я могу сказать ему о манекенах.
Протягивает бокал, до половины темно-красный:
– Дай телефон, попробую подключить.
В Харькове – розовое ночное небо. На заднем сидении – три желтые астры, тревожные саблезубые монстры (неужели кому-то кажутся солнечными?). Рассеянно листаю подсвеченный в нужных местах город под негромкий «тумс-тумс» из динамиков. В машине душно. Слишком близко. Окна настежь – без толку.
– А я как будто жду тебя вон там, на мосту. Одета совсем не так, по-другому. Хочешь – чулки?
– Продолжай.
– Ты же перебиваешь.
– Ладно, молчу, что еще?
– Теперь все, – глаза щёлками, – только чулки.
– Замерзнешь.
Сворачиваем с центральной.
В гостиничном холле – тусклый больничный свет. Без пяти полночь на круглых часах. Улыбчивое лицо администратора:
– Анкетку заполните.
– Цель визита? Заниматься любовью!
Впору бежать, выкрикивая: «Помогите!», но только оправдываюсь, как можно равнодушнее:
– Не обращайте внимания, он шутит так.
Взгляд хищника:
– Даже не собирался.
Номер пахнет свежим ремонтом. Кровати. Две. Односпальные. Похоже – девственницы, ни о чем не догадываются. Наглухо задраены шторы – утру нет шансов. Выход с подводной лодки в двенадцать. Панцирь недотроги давно под кроватью, там же – гордость и трусики. На нем – брюки, рубашка, ботинки. Только взгляд голый. Губы мягкие и пальцы под напряжением. По телу ток – идеальная проводимость. 50 мл «Абсолюта» – на глоток. Делаем пять, еще остается. Голова кругом. Жарко…
Утренний билет на поезд в город N – повод для встречи, повод расстаться.
Осторожно собираю по гостиничному номеру одежду, натягиваю джинсы, футболку, с кедами в руках выскальзываю в коридор, бесшумно закрыв дверь. На ресепшене успеваю обжечь язык кислым эспрессо, пока заспанная администратор вызывает такси на вокзал.
С заднего сидения недовольно урчащего «Опеля» улыбаюсь в окно проплывающим зданиям, изящным и юным в свете зарождающегося дня. Так, наверное, лучше: проснется – даже не вспомнит обо мне, и я, скорее всего – никогда не забуду.
Поезд тяжко вздыхает, слушая оправдания моего бегства, медленно уползает с перрона. Харьков, прощай!
Успеваю застелить постель, переодеться, заказать и выпить чай, когда единственная отравленная стрела неожиданно без труда пробивает стену моей трусости: «Возвращайся. Ко мне». Перечитываю СМС-ку тысячу раз – телефон не выдерживает, разряжается, ну и пусть. Закрываю глаза, получая к ней неограниченный электричеством доступ.
А хочешь, расскажу, как это было в первый раз?
Смотри. Карандашный этюд. Три строгих прямоугольника: дверь, окно, пол почти пустой комнаты. Квадрат – кровать в центре, вход в новую, взрослую жизнь – непонятный, пугающий, одновременно манящий.
– Раздевайся.
Не понимаю, зачем мне это, послушно стягиваю трусики, неуклюже вожусь с застежкой лифчика самого детского размера, долго складываю одежду на стуле, покорно ложусь рядом. Мужские руки слепыми голодными животными рыщут по моему телу, наверное, зная сытные места. Наверное. Я не помню. Чужой теплый язык оставляет на животе мокрые тропы, от которых по коже, врассыпную, мурашки. Его голова между моих ног – ничего не чувствую, только неловкость, скованность и холодящие кожу дорожки.