Возможно поэтому, а может, по какой-то другой причине, повторить в постели то, что произошло в первую встречу, больше не удавалось. Женщины капризничали, отказывались, ссылаясь на головную боль, критические дни, жару, холод, тесноту в гигантской кровати, усталость, плохое настроение, придумывали черт знает что ещё, и я блуждал из комнаты в комнату, из одной кровати в другую, как неприкаянный. Чувствовал себя не героем-любовником, скорее каторжником, воплощая всеми силами в жизнь единственно правильную для мужчины стратегию отношений – полигамию.
Путаясь как мухи в прочной паутине интриг, мы завязли в не устраивающей никого неопределенности. Искренне считая друг друга временным недоразумением, женщины примерно раз в неделю озвучивали вопрос: «Как долго это будет продолжаться?»
Я отводил взгляд, пожимал плечами и самозабвенно врал.
Мои оправдания Принцесса слушала недоверчиво, тщательно выявляя нарушения причинно-следственных связей, но, как только начинала аргументированно возражать, я тут же отвлекал ее, как ребенка, новыми творческими планами. Однажды попробовал сплести версию о материальных затруднениях и «в связи с этим…». Аргумент об экономии средств тотчас разбился о мою же банковскую карту, которую Принцесса молча выудила из сумки.
Неожиданно для меня самого главным козырем, решившим ход игры, стала жалость. Оказалось, если к женской страсти добавить хоть каплю жалости, получается самый прочный в мире клей, что намертво склеивает её с мужчиной. Настоящий яд получается – отравляет сердце, затуманивает мозги, лишая возможности ясно видеть происходящее. Парализует волю, делая невозможным принятие адекватных решений. Поэтому с Принцессой я вел долгие душещипательные диалоги, бесконечно обсасывая «мучительную» совместную жизнь с Анной – жаловался, жаловался, жаловался…
Как-то, не выдержав груза моих печалей, Принцесса вскипела:
– Дэн, скажи, зачем терпеть эту ужасную женщину?! Зачем?!
Острое, внезапное как пощечина, чувство стыда заставило меня умолкнуть. В случившейся паузе я вдруг ощутил мощный прилив благодарности к покорному, тихому существу, безропотно принимающему мою непутёвую жизнь и несносный характер. Благодарностью к человеку, готовому молча присутствовать, незаметно шагать рядом, и ничего больше не требовать – без капризов, претензий, без собственных «хочу». Желая защитить Анну, я рявкнул в ответ:
– Ты не знаешь, что происходит, когда тебя нет рядом! Делаешь выводы из того дерьма, что я лью тебе в уши!
Она смутилась, будто уменьшилась в размере:
– Прости.
После этого случая мы не разговаривали несколько дней, даже встречаться взглядом не хотелось. Достаточно было мысленного касания, и я тут же проваливался в переживание неидеального себя, готового от скуки на подлость.
С Анной дела обстояли проще. Ей я не объяснял ничего, просто говорил:
– Потерпи, так надо.
Для Анны у меня изначально в рукаве пылился козырный туз – идея абсолютной второстепенности как показателя «истинной» Любви. Фантазия о покорной «настоящей» женщине, которая безусловно принимает мужчину, что бы он ни выдумывал, что бы с ним ни происходило. Не споря, не возражая, этакая Великая тень для Великой стены. И Анна растворялась, таяла, теряя собственные очертания, терпела любовниц, побои, унижения, Принцессу у себя в доме – Анна страстно желала, чтобы я верил в ее Любовь.
Свита напряженно ерзала у экрана, им чудилось, будто я снова первый в списке любимцев у Судьбы. Они наблюдали за моей жизнью с любопытством хомячков, жующих попкорн. Смотрели сериал.
А я, несмотря на «зрительский успех», переживал крах, не находя ответа на вопрос: зачем всё это нужно? Будто забыл, с чего началось, куда идет и чем должно окончиться. Кто мы друг другу? Для чего? И не находил слов.
Временами у меня даже возникало чувство, что Принцесса – наша с Анной избалованная дочь. Моментами испытывая настоящее родительское единодушие, мы с умилением наблюдали её дурачества, осуждали за импульсивность, охлаждали синхронным игнором лишнюю эмоциональность, злились от упрямства и вместе скучали, ожидая возвращения, когда Принцессе случалось уехать из дома на пару дней.
В состоянии душевных затмений меня посещали идеи возможного полигамного счастья, и я, как настоящий глава семьи, вывозил «своих девочек» гулять: пикник на природе, костер, холеные лошадки в загородном клубе, любопытная обветшалая Шаровка, фильм на огромном экране IMAX, уютные диваны в Панораме, выставки, кафе, театр, зоопарк, снова пикник, и дальше по кругу: девочкам моим – мороженое, девочкам моим – цветы.