Одним «семейным» пасмурным днем мы бродили по мощеным дорожкам фельдманского эко-парка. Принцесса все время презрительно фыркала, не разделяя радости блуждания по лабиринту клеток, до тех пор, пока не увидела в крошечном вольере недавно родившегося тигренка. Малыш тоже заметил ее, неуклюже ступая крепенькими лапами, сделал пару шагов навстречу. Замерев по разные стороны металлического ограждения, они не спеша, с интересом изучали друг друга.
Некоторое время я исподволь наблюдал за молчаливым диалогом, затем неслышно подкрался и подхватил ее на руки. Она взвизгнула, расхохоталась, прижалась нос к носу, лоб ко лбу, сказала:
– Рожу тебе сына. Тигренка. Чтобы как папа – тигр!
Вмиг опьяневший от счастья, я закружил ее в объятиях. И в тот же момент, понижая градус эмоций, отрезвляя, тело сковал страх, малодушное желание оглянуться: «Не видит ли Анна? Хоть бы нет!».
Давно забытое чувство запретной радости знакомо кольнуло сердце, я отчего-то вспомнил себя девятилетним пацаном.
…Маленький двор в каменном мешке из пятиэтажек. Деревянная горка, «грибок», песочница. Поздний вечер. Никто не гуляет. В такое время все уже по домам. Во дворе только я. Сижу на лавочке, жду мать, что рыщет по соседям в поисках загулявшего отца. Рассматриваю темное небо сквозь спутанную сеть голых осенних веток. Лохматые тени облаков – огромные серые птицы, едва заметные на темном фоне, свободные, опасные. Дворовый кот мягким бочком полирует ботинок: «Не боись, дружище, погладь животное». Матери долго нет. Свет в соседском окне на кухне слегка подсвечивает деревянную горку, «грибок», и вдруг на низком, недавно окрашенном ядовито-зеленым бортике песочницы я вижу… игрушечное ружье. Настоящее игрушечное ружье! Лежит, как огромный магнит. Притягивает к себе.
Сто бесконечных секунд на лавке под грохот сердца. Темный двор отчего-то прозрачный и ясный: не только движения – мысли мои на виду у сотни распахнутых глаз-окон. Голова кружится от желания. Котик-дружище смеется, позорит меня на ведь двор: «Мяууу!». Заметаю следы, нарезая круги вокруг горки, «грибка», песочницы. Креплюсь, запрещаю, храню достоинство и ухожу от греха подальше. Сдерживая шаг, забредаю в подъезд. Ступенька, ступенька, пролет, второй этаж и… пулей обратно. Хватаю ружье, сую за шиворот куртки. Бегу. Сумасшедший от радости.
В сарае темно, пахнет сырой соломой. И если не знать, где именно схрон, никогда не найдешь.
С этого дня все мои мысли столпились вокруг ружья: «Спохватился ли владелец? Видел ли меня кто? Не нашли ли его в соломе?». Каждую минуту готовился к разоблачению – малейший шорох за входной дверью, казалось, нес с собой неизбежное возмездие. Я был готов, я ждал.
Через пару недель, не выдержав напряжения, лишь только стемнело, пробрался в сарай. Наощупь отыскал ружье. Вытащил, отряхнул, погладил ствол, приложился прикладом к плечу и даже «застрелил» воображаемым выстрелом сидящую на ветке ворону. Сунул ружье обратно в солому, на прежнее место, и больше никогда в жизни к нему не возвращался…
Даже не знаю, почему мне вспомнилось это чертово ружье.
Ночью Принцесса пришла ко мне, не обращая внимания на спящую рядом Анну. Откинув в сторону одеяло, устроилась сверху. Я уловил тонкий, тревожный как осенний воздух после дождя, аромат ее духов. Закрыл глаза, позволив всему происходить, не контролируя, не управляя. И, наверное, первый раз с момента нашей встречи, страсть в моем сердце уступила место нежности.
Привет,
как объяснить тебе, что происходит? Где взять слова? Как дать почувствовать то же самое, что и я?
Понимаешь, с ним все не так. Все сложно-сложно и просто одновременно. Отсутствует контекст. Это упрощает и усложняет. Это «Люблю» без определенного места на координатной плоскости жизни. Без воплощения. Без будущего. Что с ним делать? Только бродить по улицам с потерянным видом, болеть от непризнания, хотеть, ждать – ну когда же, когда?
Его любовь – точка. Прямая жизни может пересечься с ней лишь раз. Но словно бы весь смысл, весь вкус ее собирается в этом мгновении. Хочешь еще. И начинаешь усилием воли сгибать прямую – ломать, выворачивать, лгать, и вот оно, опять пересечение, и опять единство, и опять жизнь. Раз за разом, пока однажды, почему-то взглянув со стороны (и как только получилось?), обнаружишь вместо прямой, направленной вдаль, линии – замкнутый круг. Маршрут – все круги ада плюс единственная остановка в крошечной точке невесомости – в мгновении любви.