По ласкающим камни волнам бегут огоньки зеркального диско-шара, сгущая волшебство и без того волшебной ночи. Совсем рядом, будто за спиной, щекочет душу саксофон, яростным хором его перекрикивают цикады. Беспричинная радость захлестывает пенной водой. Плескаюсь в ней, даже не сразу замечая, что пою небу Hallelujah.
Сложно осмыслить, невозможно назвать, только прожить глубокое как космос Ничто – здесь и сейчас. Я здесь, я сейчас, жива, абсолютно свободна. Как обнаружился путь в этот сказочный мир? Когда? Каких крошек рассыпать в пути, чтобы больше не теряться? Есть точные координаты места? А билеты в продаже?
Пляжный абориген отстукивает на африканском барабане музыку сердца – стучит у меня в животе. Вибрирует. Жизнь в моем теле. За многие месяцы я почему-то забыла, как это – жить? Побитый пес без ошейника, что сам себя привязал к будке. Сам себе дал команду: «Сидеть!». Сам себя бросил и не вернулся, чуть не подохнув с тоски.
Бреду к палатке, заплетаясь в пьяных ногах. Падаю на надувной матрас, мгновенно засыпая младенческим сном. До самого полудня.
Днем берег шумит многолюдьем, даже не знаю, к счастью ли? Одно радует: умереть с голоду среди такого количества людей невозможно.
Оказалось, здесь много магического народу, много и дураков, возомнивших себя магами. Хотя открою тебе тайну – разницы нет. Не мы вещаем людям о важном, уж точно не мы выбираем. Религии, философии, мифы и сказки, – все говорят одно, да что уж – любой дурак знает истину. Только редко выпадает возможность услышать ее, а кому-то – никогда. Если сложилось – какая разница, от кого она прозвучала, кто произнес важные для тебя слова: Папа Римский или уборщица тетя Клава. И часто Папа Римский через призму догматов хуже видит реальность, чем тетя Клава, каждый день делающая в подъезде влажную уборку.
Твоя С.
P.S. Проси за меня у святого Мартина, защитника всех бродяг.
«Продуктивность» увидели всего несколько человек, случайных прохожих, но кураторы «Муниципалки» хорошо натренированы на супер-продуктивность. Утром популярный харьковский интернет-портал опубликовал новость о культурном событии, «всплеске искусства посреди тротуара», начищая бока первой-второй столице, а ближе к обеду раздался звонок. Вовочка. Возможно, решил, что жизнь наладилась: горячо поздравлял, восхищался. В ответ, защищаясь от лести, я хмуро угукал.
– Дэн, правда, кайфово получилось, шедевр: творчество пластикового и безглазого выплескивается из унитаза в мир! И телки с краской зачетные! Безликие, крепкозадые бляди, раскрашивающие дерьмо качественными релизами.
Вовочкина настойчивость, а главное, что «рубит фишку», мгновенно все сечёт, смягчила мое намерение кусаться – я расслабился и пропустил удар.
– Вчера Ника видел, – вставил он ни с того ни с сего.
– С Анной? – я не успел прикусить язык.
– Нет, говорит, ушла от него почти сразу, на первой же вечеринке в Лондоне. Фамилию сменила, знаешь? Грейс. Теперь она Анна Грейс. Живет в Калифорнии.
Даже не знал, тот ли это адрес в Скайп, набрал по наитию annagrays и четыре нуля в конце – изобретенный когда-то давно наш универсальный пароль. Не успела картинка догрузиться, закричал:
– Анна, Анечка, слышишь меня?
Монитор испуганно моргнул, предъявив Анну.
Она. Сильно изменилась, заметно похорошела, но даже не это бросалось в глаза. Как бы точнее сказать? Она стала настоящей иностранкой. С безмятежного лица не сходила улыбка, доброжелательная сытая улыбка американской подданной, впитавшей с материнским молоком текст декларации о независимости «все люди созданы равными» и по этой причине, чувствующей себя выше всех.
Увидев меня, не выключила Скайп, не нахмурила лоб, даже не вздохнула устало: «Ах, это ты?» – смотрела на меня ясными глазами ангела, нежно улыбаясь. Я взял себя в руки:
– Ты как?
– Ок, – кивнула Анна, продолжая улыбаться.
За ней, на заднем плане, с лучшего ракурса, огромное в пол окно, изумрудный газон, увитая розами беседка, бассейн, белый лабрадор скачет за белым мячиком, осторожно прикусывает его белыми зубами и приносит хозяину – средних лет белому мужчине спортивного телосложения – идеальный видеоряд, мечта любой домохозяйки.
Разглядывая друг друга, молчали. Секунду. Десять. Бывают такие моменты, когда нет ни одной мысли, ни одно слово не слетает с языка, нет никакой маскировки, чтоб спрятать главный вопрос. На исходе минуты, с перепугу, схватил первое, что пришло в голову:
– В Харьков не собираешься?