— Кажется, на улице на него набросилось человек пятьсот, — сказал кто-то рядом со мной.
— Фанаты?
— Возможно, но не только.
Форд даже не успел сесть, а вышибалы ничего не смогли сделать, когда ворвалась свора во главе с Батистом. Его глаза горели ненавистью, он призывал крушить все вокруг.
— Хватайте этого подлеца!
Я не мог понять, что же такого Форд мог сделать, чтобы до такой степени вывести из себя Батиста. Я сообразил, кого они ищут, только когда заметил Марлен. Она билась в истерике на своей скамейке и, преданно глядя на Батиста, показывала на меня пальцем.
— Вон он, вместе с петицией! Это все из-за него! Он врет, он обманщик, не выпускайте его!
Батист увидел меня, заорал, в воздухе замелькали стаканы, толпа перевернула столы, через секунду в зале началось побоище. Все накрыла невероятная волна злобы, страха, алкоголя, а я прятался под скамейками, чтобы выжить. Телохранители Форда вынули револьверы и образовали вокруг него живой щит, уровень ярости повысился в два раза, и я даже не знаю, как смог добраться до черного хода, возможно, как раз вид этой полутысячной толпы, готовой растерзать меня на месте, заставил меня мобилизовать все свои силы. Марлен, почему ты предала меня? Мы с тобой могли пережить нечто незабываемое. Со временем ты бы стала менее фривольной, у нас бы были отличные дети, старший Хосе, и младший Харрисон. Мы бы заменили водку на отвар из ромашки, мы пришвартовались бы в тихой гавани, далеко от Парижа и его суматохи, далеко от всего мира. Марлен, ты наверняка была моей судьбой, но она, увы, забыла сообщить тебе об этом. На последнем издыхании я выбрался на улицу и побежал как сумасшедший, сворачивая на незнакомые улочки, вскочил в такси — водителю не привыкать к таким пассажирам.
— Куда едем?
Я дал ему адрес 99.1, это было единственное место в мире, где у меня оставался шанс спасти свою шкуру. Я даже попросил водителя найти радио, чтобы настроиться на нужную волну. Я услышал голос Бернара, который как раз заканчивал ночной выпуск.
— По до сих пор неизвестным причинам дискотека «Уайатт» была разгромлена несколькими сотнями демонстрантов, которые сегодня вечером бойкотировали посольство Сан-Лоренцо. Харрисону Форду, который на этой неделе снимается в Париже, удалось ускользнуть из дискотеки после яростной стычки с демонстрантами.
Когда я ворвался в студию, Бернар только что поставил песню Чарли Мингуса, чтобы успокоить аудиторию. Я кинулся к своему столу, сметая все, что попадалось мне на пути.
— Бернар, поверь мне, я ни в чем не виноват…
— Так вся эта заваруха из-за тебя?
— Говорю же тебе, я тут ни при чем. Мне нужно место, где была бы соблюдена моя журналистская неприкосновенность.
— ?..
— Я не имею ничего общего с преступлениями, в которых меня обвиняют. Предупреди консулат, посольство, международный суд, мне нужен диппаспорт и убежище в стране, которая не выдает преступников.
— Бержерон вышвырнет тебя за дверь, он не сможет пережить, что ты так облажался с этим чертовым Харрисоном Фордом.
— Дался вам этот Харрисон Форд! Всего лишь актеришка, этот парень может произнести пару заученных слов перед камерой, как мы с тобой, если бы нас попросили. Умеет стрелять из пистолета? Я тоже, и делал это не далее как сегодня вечером. Он хоть раз рисковал жизнью ради других? Нет? А я вот рисковал.
Бернар смотрел на меня с легким удивлением, пока не затрещал телетайп. Я видел, как он побледнел и бросился к микрофону, чтобы оборвать Мингуса. Хотя Бернар читал, создавалось впечатление, что он мучительно подыскивает слова.
«Франс-пресс сообщает, что группа вооруженных людей ворвалась в дискотеку „Уайатт“. Речь идет, цитирую, о членах клуба, собирающихся в тире на улице Гренелль. Телохранители Харрисона Форда, уже подогретые стычкой с демонстрантами, открыли огонь, чтобы защитить актера. Харрисон Форд объявил себя жертвой преследований со стороны журналиста, готового на все, чтобы получить незапланированное интервью. Похоже, что после объяснений между противоборствующими сторонами соглашение достигнуто. Посетители клуба, телохранители, демонстранты, члены клуба-тира направляются сейчас к месту, где находится радиостанция… 99.1… чтобы…»
Ужасающая пустота — и в эфире, и в голове. Я представил себе Бержерона, прилипшего к приемнику, и попытался задержаться на этом образе как можно дольше, только чтобы не думать об остальном. Бернар, в состоянии близком к моему, собрал остатки энергии и дочитал:
«Франс-пресс уточняет, что, согласно телеграмме, полученной из Сан-Лоренцо, Хосе Фаменнес будет казнен завтра утром».