Она опустилась на подушку.
Эдуард быстрыми движениями развязал тесемки, перетягивающие ее талию. Расстегнув несколько перламутровых пуговиц на груди, он снял с нее платье. Целуя ей шею, он снимал бюстгальтер, плотно сжимающий груди.
Анна стянула с него пиджак и расстегнула рубашку, тихо простонав, когда он прикоснулся обнаженным телом к ее груди.
В объятиях друг друга они забыли обо всем. Их сжигало пламя любви.
Эдуард овладел Анной. Она придвинулась к нему ближе, чтобы он глубже проник в нее. Мужчина застонал, чувствуя под собой ее нежное прекрасное тело.
Они медленно двигались, сильно прижимались друг к другу сливаясь воедино. Поцелуи возбуждали их все больше и больше, и они закружились в любовном вихре…
— Эдуард, я столько всего перенесла, пока мы были с тобой в разлуке!
— А кто в этом виноват?
— Как кто? — Анна удивилась таким словам.
— Нужно верить друг другу, тогда никакие злодеи и бармалеи не страшны.
— Ты думаешь? А когда они окружают со всех сторон?
Эдуард засмеялся:
— Тогда нужно брать секиры и рубить им головы.
Она оттолкнула его от себя.
— Я думала, что ты немножечко серьезнее.
Он принял серьезный вид.
— Конечно, серьезнее. Даже больше, чем ты думала.
Разразилась гроза.
Ветер ворвался в комнату, принеся с собой капельки дождя.
— Это в честь твоего триумфа! Небо бьет в литавры!
Молния озарила голубым светом спальню.
— Нужно спрятаться, а то огнедышащий дракон нас проглотит, — сказал Эдуард.
— Но ты ведь защитишь меня? — Анна приблизилась к нему.
— От него или от себя?
— Только не от тебя.
Анна гладила его широкие смуглые плечи.
Он обнял ее за талию.
Обнаженное тело Анны горело огнем.
— Я хочу тебя! — томно сказала она.
Он прижал ее к постели. Руки сжимали упругие женские груди. Сильное тело Анны изгибалось под ним. Он целовал ее лицо и говорил нежные слова.
«Мне хорошо с ним. Очень хорошо. Как я раньше жила без этих рук, без этих губ и не зная его тела? Глаза Эдуарда говорят обо всем. Даже когда он молчит, я знаю о чем он думает. У него слишком чистая душа, она отражается в его глазах. Сколько тепла и ласки дарит он мне!»
Он ласкал ее тело, нежно прикасаясь к нему, и для Анны не было большего блаженства, чем любовь этого человека.
— Я благодарен тебе только за то, что ты есть, — как-то сказал Эдуард Анне. — Даже если бы мы расстались, я бы все равно любил тебя, потому что ты есть.
На следующий день Эдуард принес стопку газет.
Они наперебой рассказывали о вчерашнем триумфе певицы.
«Небывало грациозная Виолетта с прекрасным голосом и потрясающей красотой доставила вчера итальянцам незабываемое удовольствие», — писали одни. «Сенсацией этого года стала примадонна Мариинского театра. Сначала она поражала нас красивой внешностью, глядя с картины известного художника Эдуарда Рашеля, а теперь мы восхищаемся ее голосом. Мы имеем возможность наблюдать редкое слияние неподражаемого таланта и красоты. Театр «Ла Скала» предложил ей продлить контракт», — информировали другие.
Анна была засыпана предложениями подписать контракты с ведущими театрами мира: Лондонским, Байретским и «Гранд опера» в Париже.
— Я не знаю, что мне выбрать?
— А я знаю, — радовался Эдуард.
— И что же?
— Конечно, «Гранд опера»!
Анна смеялась, обнимая его:
— Значит, Париж.
— Иначе и быть не может! — пожимая плечами, говорил Эдуард.
Через две недели они собирались вернуться в Петербург.
«Еще две недели на утрясание всех дел: подписание контрактов, на интервью и съемки», — думала Анна.
— Представляю, как обрадуется Матильда нашему возвращению! — сказал как-то Анне Эдуард. — Она любит тебя и твой успех ей будет очень приятен.
Но Матильда уже радовалась.
О триумфе Анны было известно во всех музыкальных кругах Европы. Газеты и журналы пестрели фотографиями певицы, а телевидение транслировало сцены из спектаклей и интервью с участием Анны.
Матильда сидела у телевизора и, выпуская дым, посылала в экран воздушные поцелуи.
— Алле! Моя девочка! Я рада за тебя! — восклицала она.
Борис с Катериной бесились от гнева, но были бессильны что-либо сделать.
Петербургский свет ждал возвращения «звезды».
Оставалась неделя до отъезда.
— Мы должны посвятить эту неделю только отдыху, — сказал Эдуард Анне.
— Хочется тишины, чтобы никакие газетчики не нашли нас.
— Есть такое место. Удивительно, почему ты о нем забыла?