Это не совсем тот ответ, который я ожидал услышать. Но отчего-то сердце бешено забилось.
— Ладно, я понял, что ты не хочешь говорить.
— Отнюдь. Я всё ждал, когда ты спросишь, — если бы я видел рот Джозефа, то скорее всего увидел бы улыбку на его лице.
Слова не шли, всё было каким-то неловким, и поэтому я стал также, как Джозеф смотреть на огонь в надежде найти в нем ответы. Языки пламени взвивались выше и выше, в полном хаосе, переливаясь красными, оранжевыми и желтыми цветами.
— Наш отец был… довольно жесток. Маска на моём лице скрывает последствия его воспитания. — Джозеф медленно и слегка неловко приспустил маску, открывая мне изуродованное лицо, все покрытое застарелыми следами от ожогов. Если присмотреться, без всех этих увечий, он был бы довольно красивым мужчиной. — Являться частью семьи Вильембах — значит, соответствовать стандартам, которые он нарисовал в своей голове. Знаешь, как мы с сестрой и матерью радовались, когда он умер? Ты даже не представляешь.
— Мать никогда не говорила, что я его сын, просто…
— Ты на него похож. Больше, чем я и София. Твоя мать была не глупой женщиной и сделала всё правильно. И я рад, что ты никогда не пытался нас искать. Я следил за тобой и твоей жизнью… брат.
Когда он сказал “брат”, сердце забилось чуть чаще. Мать всегда была добра ко мне, и, так или иначе, по жизни меня окружало большое количество людей, что заботились обо мне и не давали сдаваться — мои братья Ястребы, Йозеф, Себастьян, девушки из публичного дома, Дана, а теперь я стал частью клана Сильвии и хоть это сложно назвать теплыми отношениями, но где-то в глубине души я ощущал, что не один. Но признаться себе в этом было довольно трудно, ведь я сирота, убийца, никакие связи до этих пор не держали меня в этом мире. Я никогда не думал, что познакомлюсь с братом. Встретив Джозефа, я не думал, что отстраненность и даже ненависть в его глазах, связана не с тем, что я бастард, а с тем, что я так похож на человека, ломавшим его годами. Джозеф был далеко не молод, около сорока лет или около того, выдавали морщины вокруг глаз, руки и шея.
— А София…
— Наша старшая сестра. Ей повезло чуть больше, чем мне. Она сбежала из дома еще до твоего рождения, вышла замуж за простого работягу и поселилась на востоке. Отец рвал и метал и вычеркнул её из домовой книги. Наша семья владела небольшим предприятием на севере, производящим запчасти для паровых машин, хотя об этом, думаю, ты итак знаешь, но после его смерти я всё продал, а деньги отправил Софии. Последний раз я видел её на похоронах, она выглядела… счастливой.
Джозеф с грустью и тоской рассказывал о сестре, а я пребывал в каком-то непередаваемом воодушевлении с примесью горечи. У меня есть семья, но эта семья оказалась не такой, как я рисовал в своём воображении.
— Как ты познакомился с Сильвией?
Глаза Джозефа едва заметно дрогнули.
— Эта женщина умеет находить подход к людям. Она как ангел-хранитель, появляется в самый нужный момент и предлагает помощь, а затем ты становишься её рабом.
Джозеф уходил от ответа, не стал углубляться и рассказывать, что именно сделала Сильвия, чтобы тот присоединился к клану, но его слова отозвались во мне, ведь Сильвия действительно появилась в нужное время в нужном месте и теперь мы оба смиренно выполняем её просьбу.
— Может, когда-нибудь, я расскажу тебе о том, как присоединился к Гильдии воров и Солнечному клану, но не сегодня. Я устал.
Я кивнул брату, принимая дежурство сегодня ночью. Завтра мы окажемся на месте и если эта поездка не принесет плодов, то неизвестно, что произойдет в ближайшее время в Империи. На наши плечи возложили ответственность, которую мы не просили. Но мы должны постараться, ради страны, ради себя, ради наших близких, я должен постараться ради Даны, ради того, чтобы больше не было бессмысленных смертей.
— Я вот всё думаю, как мы докажем, что наследник не подделка? Сильвия явно дала понять, что ты знаешь способ.
Мы уже стояли на пороге глухой деревни в лесу, где совсем скоро предстояла встреча с людьми, что должны были увести ребенка из дворца около двадцати лет назад.
— Здесь мы этого точно не сможем сделать. Для этого нам нужен сам ребенок. Или что-то связанное с ребенком. Кровь, волосы, ногти. Думаю, тебе сложно будет это понять, но объясню по простому. Каждый человек имеет свой особый набор молекул, наследуемый от родителей. И если их сравнить…
— Этот метод запатентован?
— К сожалению, я не успел этого сделать. Умерший принц был заинтересован в этих исследованиях, но теперь, когда его нет… Я говорил Сильвии о том, что это глупая затея. Даже если я на сто процентов буду уверен в том, что передо мной действительно ребенок принца, поверят ли в это люди?
— Если есть ребенок, должна быть и мать, и эти люди, с которыми нам предстоит встретиться…
— Это всё очень сложно. Не знаю, что задумала Сильвия, но давай хотя бы найдем дитя.
— Согласен.
Мы спешились, и подошли к тому дому, где по информации от Сильвии, жили нужные нам люди. Джозеф пошел привязать лошадей, я решил осмотреться. Дом был довольно старый, местами прогнил, справа под навесом я заметил сваленные в кучу инструменты, покрытые пылью и паутиной. Обстановка не говорила о том, что тут давно не живут. В воздухе стоял запах свежеиспеченного хлеба, а на заднем дворе паслись куры и овцы. Я прислушался, в доме были двое – мужчина и женщина. Скорее всего завтракали. Я подошел к двери и голоса резко смолкли. Выдохнув, постучал трижды, но никто не подходил.
— Эй, есть кто дома?
Всё же кто-то направился к двери, глухие шаги оповестили меня об этом. Дверь открыла невысокого роста женщина, сухая, с серебром в волосах, укутанная в шаль, глаза при этом ясные и серьезные. Она наигранно натянула улыбку на лицо и поздоровалась.
— Простите, совсем глухие стали. Какими судьбами и кто вы? — женщина осмотрела нас с ног до головы, особенное внимание уделяя кобуре на моем поясе.
— Меня зовут Артур, а это мой… — я запнулся. — Друг Джозеф. Мы здесь по одному очень важному делу, и надеемся, что вы сможете нам помочь. Двадцать лет назад…
— Простите, но мы лишь старики, не знаю, чем вы можете нам помочь, — женщина явно не была настроена на то, чтобы пустить нас в дом. Она перебила меня, не дав закончить.
Я глянул через её плечо, в небольшой кухне за накрытым столом, сидел мужчина, лица которого в тени не было видно. Он со скрипом отодвинулся на стуле, взял в руки трость и оперевшись на нее встал, а затем закашлялся. В глазах женщины пробежало беспокойство.
— Моему мужу нездоровится, зайдите в другой раз, — она попыталась закрыть дверь, но я подставил ногу.
— Пусти их, Майя. Я сам с ними поговорю. Но сначала, пусть оставят всё оружие за порогом.
Мы переглянулись с Джозефом. Тот кивнул, чтобы я достал оружие. Я выложил пистолет и нож и сложил их в пустую бочку на входе, на которую мне указала женщина.
— А то, что у тебя на руке?
Я скривился, не желая расставаться с Арабеллой, но все-таки снял. Мужчину это удовлетворило, а я с грустью положил арбалет ко всему остальному, незаметно и ловко успев вытащить из него одну стрелу, на всякий случай.
Женщина опустила глаза, скривилась в лице, явно недовольная приказом мужа, но затем отошла и освободила проход, рукой приглашая войти.
Мы с Джозефом, не говоря больше ни слова, зашли в дом. Чем ближе мы подходили к хозяину, тем отчетливее различались его черты: широкие плечи, ровная осанка, массивные скулы, лицо испещрено морщинами и шрамами, волосы поредели, но все еще сохранили густоту, взгляд серьезный и решительный.
— Я знаю, зачем вы пришли.
— Мы не причиним вам вреда, — в разговор вступил Джозеф. — Все это было лишнее.
Джозеф махнул в сторону выхода, а мужчина засмеялся.
— Я это слышал довольно часто, но всё всегда заканчивалось одинаково.
Если приглядеться, то можно увидеть, что в доме было не так уж и много вещей, и все они поместились бы в один сундук, что говорило о частых перемещениях. Дом хоть и был жилым, но не был обжитым. А если посмотреть еще более внимательно, то можно заметить, что трость у мужчины не простая, в её рукояти имелось углубление, приводящее в действие механизм, превращающий её в меч. И едва заметная гравировка, которую пытались стереть наждачной бумагой, рассказывала мне о владельце больше, чем он сам говорил. Клеймо, которое ставят лишь в Тизионе мастера для императора, показывая этим самым свой статус. Чтобы каждый знал, кто ковал сталь и шлифовал дерево. Да и то, как мужчина опирался на якобы больную ногу, говорило о прекрасной актерской игре, не более. Движения были нарочито выверенные, может, он и сам порой забывал, что нога здорова. Для кого угодно — это была просто пара больных стариков, эти мелочи заметит далеко не каждый.