Осторожно взявшись за торчащую чешуйку, Майкл начал тянуть её на себя, чтобы проверить, как прочно она сидит. То ли мужчина за день устал, то ли этот нарост слишком крепко засел в кожу, но ничего не произошло. Майкл только почувствовал быстро нахлынувшую усталость. Достав из ножен охотничий нож, он попробовал сделать небольшой надрез на почерневшей части с огрубевшей кожей. Это должен быть маленький порез, который легко можно было спрятать под бинтами, и Мария бы никогда не догадалась о такой ране. Это была теория, небольшое желание, которое сразу же разрушилось из-за того, что от приложенных усилий, кончик лезвия отломился и улетел в сторону. Нажатие, способное насквозь проткнуть руку, и тем более кисть, ни к чему не привело, кроме поломки ножа. Это ещё сильнее говорило о том, что изменившаяся рука явно больше не принадлежала Майклу, не принадлежала и человеку. Он поднял руки перед собой и начал смотреть на них. Он повертел ими, сжимал и разжимал кулаки. Все действия были синхронны, и это говорило о том, что обе конечности принадлежат ему. Они только отличались внешне, одна из которых выглядела пугающе.
Ещё несколько минут Майкл просто сидел и смотрел на свою руку. Любой, кто смог бы заставить его за таким поведением, посчитал бы, что этот человек пьян и не может отличить реальность от наваждения. Для Майкла же это и была страшная реальность… или затянувшееся наваждение. Что будет с ним, если зараза начнёт распространяться дальше? Он умрёт или станет каким-то очень сильным и непобедимым человеком? Одно было неизбежно, другое, скорее, желанно. Пока была изменена в нечто только кист руки; ещё оставалось время на раздумье. Через несколько минут, Майкл смог найти в новой руке кое-какие полезные свойства: помимо крепкой кожи, она обладала крайне острыми ногтями. Ему не составило особого труда написать одно слово на изголовье кровати: «fātum» — судьба. Почти единственное греческое слово, которое он знал. Одно из многих воспоминаниях о его погибшей жене.
Перед сном, изменившуюся руку стыдливо прикрыли за несколькими слоями бинтов. После этого Майкл облегчённо выдохнул, словно эти миллиметров грязной ткани как-то меняли его положение. Когда же почерневшая кожа скрылась за серыми лоскутами, он расслабился. Майкл решил на одну проблему больше. Но, надолго ли?
Мягкая кровать показалась Майклу абсолютно неудобной. Он, конечно, жаловался и противился тому, когда спал в лесу на земле, только в тех моментах было что-то приятное в таком отдыхе… он казался каким-то заслуженным, словно, именно такой отдых и должен быть среди просторов умирающего мира. Сейчас же Майкл лежал на полностью мягкой кровати, она казалась, охапкой пуха, он ощущал, как утопал в ней, ощущая, как она медленно растворяла его. Кровать, будто, собиралась поглотить лежащего на ней человека. Это была очередная опасность, нависшая после утомительного и сложного дня. Сзади Майкла не было твёрдой преграды, не было ощущения того, что хоть с какой-то стороны он защищён. Недолго думая, он слез с кровати и лёг на пол.
Майкл лёг на прохладную и твёрдую поверхность, и как можно ближе прижался к стене, чтобы быть в ещё более удобном положении. Десять минут он потратил на то, чтобы безуспешно расслабиться и уснуть в мягкой кровати. Твёрдой поверхности потребовалось для этой же цели всего пару секунд. Майкл уже беззаботно закрыл глаза и начал ощущать наступающую дремоту. Мягкость пугающе напоминала ему о спокойствии перед бурей. Мусор в баке — заключение в церкви; церковные шторы — вторжение чудовища; тюк с соломой — мутация руки; лепестки цветов — обрушение дома. Он напрямую не думал об этом, не соединял все эти моменты в нечто единое и фатальное. Эта информация, грамотно сложенная между собой, самостоятельно родилась глубоко в сознании. Для себя, он просто ощущал неудобство и общий дискомфорт.
Когда же все уснули, уснул словно и сам город. Как бы сильно Майкл не хотел шуметь и привлекать к себе внимание, но его задумчивые хождения всё время сопровождались скрипом половицы или кровати. Когда Мария крепко спала, укутавшись в одеяло, Майкл продолжал шуметь, думая, что сидел очень тихо. После того, как и сам Майкл отправился спать, весь город погрузился в полное молчанье. Ночной город, тем более город без единого жителя — склеп. Он также пуст и тих; его существование заключается в невыносимо долгом ожидании скорейшего разрушения.
На пустых улицах мёртвого города, можно было слышать признаки новой жизни. Это был свист ветра, которому ничего не преграждало путь. Приходя от дальних полей и лесов, он проносился резким потоком через сонмы домов. Он рвал истлевшие рекламные плакаты, гнал клочья бумаги и прочий мусор. Он диким табуном прошелся по городу, опустошая его ещё сильнее, и захватывая себе в плен всякие новые побрякушки.
Даже крысы находились не во всех районах города, — они в считанные дни уничтожили всю найденную человеческую провизию и ринулись дальше. Следуя старым привычкам, они плодились, как умалишенные, как настоящие животные, кем они и являлись. Их можно было ещё встретить в виде огромных многотысячных семей, где-нибудь в складских зонах и крупных магазинах, где ещё была возможность найти пропитание. Если бы Мария и Майкл решились заночевать в одном из таких крысиных районов, они бы и не заметили, как стали новой порцией на бесконечном столе с пищей. Теперь любое место, где раньше правил человек, или имел хоть малейшую возможность влиять на флору и фауну, было опасным. Если бы в квартиру к парочке забежал хоть один грызун, он привёл бы сотню или целую тысячу собратьев. Неясно почему, но они были далеко от новых людей, словно опасались их.
Помимо шерстяных и всепожирающих жителей городов, по улицам бродил кто-то ещё. Этот новый гость появился в городе относительно недавно. Он отстал от Майкла и Марии и пришел чуть позже, но достаточно, чтобы те и не догадывались о его присутствии. Если бы он пришел на пару часов раньше, то они все смогли встретиться. Описать этого гостя невозможно — в ночи на улице темно, и даже лунный свет был неспособен освятить это существо достаточно для глаз. Можно только сказать, что оно было не совсем обычным, оно излучало странную ауру, ощутимую только маленьким и чувствительным животным. Его походка была лёгкой и осторожной. Осторожной она была не из-за страха перед опасностью, ведь, само существо было страхом и опасностью. Медленными шагами, оно пыталось как можно меньше издавать шума, надеясь, дольше оставаться незамеченным. По ясным причинам, все крысы обитавшие в районе перемещения неизвестного гостя скрылись, спасая свои жизни.
Майкл в этот момент крепко спал. Но даже через глубокий сон, он улавливал звук того, как кто-то ступает по земле. Было ли это далеко или близко, понять было сложно, словно это было громкое эхо, что шепотом раздалось где-то по соседству; ощущалось громогласность огромных расстояний и интимность пары сантиметров. Майкл просто слышал эти звуки, но не мог определить откуда они. Быть может, это было частью его сна.
Звуки ещё продолжали раздаваться где-то в безмерном скопище домов и гор мусора. Через несколько часов они благополучно затихли. Нашел ли новый гость временное прибежище или достиг своей цели — неясно. Быть может, он проходил через город, не обращая внимание на окружающий его хаос. За последнее время город поразительно стал оживляться, и он был бы этому неописуемо рад, если бы города могли что-то чувствовать и описывать.
Утром Майкл проснулся бодрым и отдохнувшим. Пока Мария продолжала нежиться в соседней спальне, он успел выглянуть в окно и осмотреться. Вокруг было всё так же пусто, как и вчера. Надежды на то, что в ближайшее время произойдёт что-то волнительное и необычное постепенно таяли. Пустота домов и дорог выглядела обнадёживающей и гнетущей. Майкл был бы рад встретить любого человека, даже самого отпетого негодяя, и он смог бы понять, что кроме него и Марии есть ещё кто-то.
После приёма пищи, мужчина всё же решился, что не станет задерживаться в городе. Каменные гиганты давили на него, пряча за собой или глубоко в себе нависшую угрозу. Были и другие причины покидать новое место отдыха: по-прежнему оставался вопрос того, как скоро начнут рушиться местные дома, как скоро кто-то из присутствующих заболеет отвратительной болезнью, переносимой по воздуху от разложившихся тел. От одной опасности, Мария и Майкл медленно переходили к другой. Если бы и была необходимость остаться в городе на время, то только для того, чтобы испытать призрачную надежду на поиск машины, которая проржавела насквозь, и, бензина, который высох. Но Майкл почти сразу отказался даже развивать эту мысль, пусть лучше он полностью нагрузит себя продовольствием и как можно скорее покинет опустевшие улицы.