В течении следующего дня, Майкл начинал задумываться о том, что им следует как можно скорее покинуть территорию города, и ни раз пытался объяснить это Марии, но девушка, по неизвестной причине, сопротивлялась, словно что-то держало её здесь.
Она не собиралась куда-либо уходить, всё время продолжая следовать за Майклом, но старалась не идти с ним к выходу из города, а только останавливалась и многозначительно смотрела на мужчину. Майкл перестал слышать её голос, будто она настолько была не в настроении, что даже его звук был ей неприятен. Она всё ходила и ходила поодаль от своего проводника, рассматривая различные здания и всматриваясь куда-то в стороны дальних строений.
Вскоре Майкл с Марией проходили одну небольшую площадь, которая сильнее всех привлекла внимание девушки. Это было какое-то около-религиозное место: нередко попадались ещё уцелевшие лавочки, носившие на себе католическую символику; часто попадались накренившиеся и упавшие книжные шкафы, в которых ещё можно было увидеть различную литературу; везде были занесены различные благородные образы, цитаты, символики. Вдали этой площади стоял огромный собор, от которого Мария не могла отвести взгляд, и будто хотела войти в него. Майкл быстро понял эти намерения, по взволнованному поведению девушки, и решил сопроводить её.
Собор внутри не выглядел так же заброшенно, как и многие другие здания в городе. Он, конечно, был сильно обезображен из-за того, что за последние пару лет человечество — а также всё, что оно построило — было уничтожено или разграблено, но в любом случае здание выглядело целым. Майкл не смог предать особого значения этому месту, — оно было крупным, один в один похожее на любой другой религиозный собор или церковь.
Находясь же внутри, мужчина видел белоснежные стены, на которые были нанесены множественные портреты, иконы и рисунки маленьких херувимов. Некоторые из окон были целы, через установленные мозаики проходил свет, раскрашивая пол во множество цветов. Даже будучи заброшенной на пару лет, собор оставался удивительно чистым, и из-за белоснежных стен даже самые тёмные и отдалённые углы казались достаточно осветлёнными. Возникало ощущение, что свет никогда не сможет покинуть это здание, пока не рухнет самая последняя стена, пока не свалится последний золотистый канделябр, пока не разлетится в щепки стеклянные витрины, пока не покроется мхом Его образ. Всё помещение дышало какой-то энергией, каким-то спокойствием и умиротворением, которыми каждый угол здания пропитался за множество лет службы. Но в то же время, Майкл чувствовал себя неправильно, будто здесь ему не место, словно он оскверняет это помещение своим присутствием. Дальше порога большого зала Майкл не прошел. Мария, словно ведомая кем-то направилась в самую даль, медленно приближаясь к огромной статуе распятого Христа. Не дойдя до подножья постамента и пары метров, она упала на колени и склонила голову. Майкл уже был готов побежать к девушке, чтобы помочь ей, но остановился, увидев, как грубо поднималось её тело в жалобных всхлипах. Майкл ничего не слышал, но зорко видел то, как Мария плакала. Он ощутил то, что девушке требуется уединение, что происходящее сейчас слишком личное, и, Майкл сразу же покинул огромный зал.
Пока он покидал пределы собора и тихо ждал возвращения подруги на лестнице площади, Мария никак не желала отходить от огромной статуи. Вся ноша, все страхи и муки, что носила она в себе уже долгое время, разом покинули её. Пока слёзы выливались из глаз нескончаемым потоком, перед её взором всплывали старые и уже знакомые моменты. Она видела своё мучительное заключение в подвале у обезумевшего священника, видела ужасы разрушенного мира, одиночество, ссоры, вражду. Все эти воспоминания дополнялись знакомыми отвратительными запахами, которые так и ждали, чтобы всплыть из памяти вместе с яркими образами. Было множество запахов, хороших и плохих, но сильнее всего её грудь душил тошнотворный смрад крови и гнили. Мария свободно позволяла всем порывам подхватить её и нести навстречу бо́льшим страданиям. Эти воспоминания, ощущения, всё сильнее и сильнее надрывающийся плач, рвущий её сердце и больно жалящий в груди мрак, довели её до исступления. Она не могла успокоиться, не могла дать себе и минуты передышки; в её глазах стоял образ того, что ей следует перейти границу недозволенного, переполнить ту самую чашу терпения и спокойствия, чтобы познать ещё большие границы возможного. Даже мысли о чём-то светлом и хорошем не задерживались в её голове, все воспоминания её длительного пути проходили мимо и постоянно повторялись, оставляя только место для боли и жестокости. Она страдала, и специально мучила себя у ног своего возлюбленного.
Но вот уже муки начали переходить допустимый порог; что-то внутри девушки начало сопротивляться всему этому ужасающему представлению и искуплению. Глаза её продолжал обжигать непрекращающийся поток слёз; веки и щёки раздулись и покраснели; боль была такая, словно в глазницах зажгли огонь. Руки Марии сами потянулись к глазам и пытались стереть этот непрекращающийся всплеск, всё проводя и проводя пальцами по коже. Но они не останавливались. В ещё большем припадке исступления, нахлынувшего страха и безумия, девушка начала царапать лицо. В начале появлялись лёгкие покраснения на коже, потом царапины становились всё глубже и глубже. Вскоре слёзы окрасились в кровь, но даже так, они не прекратились. Мария всё царапала и царапала лицо, не обращая внимание на растущую боль и слабость. Не способная справиться со своей напастью, она стала сильнее бояться и злиться на себя. Лёгкие её были переполнены запахом свежей крови, — она задыхалась от него, невольно продолжая дышать всё чаще и чаще. В какой-то момент всего этого ужаса, она бессознательно упала на пол. Что-то щёлкнуло в её голове, огромное множество мыслей и идей разом нахлынули в её сознание, и от этого резкого удара она осела… не помня себя, не чувствуя себя.
Когда снаружи собора наступал вечер и солнце уходило за огромные небоскрёбы, Майкл начал переживать из-за длительного отсутствия девушки. Он было уже собирался подняться и вернуться назад, поборов в себе все неприятные ощущения, связанные с внутренней обстановкой и самим поведением Марии, но его отталкивал страх того, какой он её застанет спустя всё время разлуки. Он то поднимался со ступеней лестницы, то садился обратно, всё думая и думая над тем, что же следует сделать. Он представлял, что если помешает Марии, то она его не простит и будет зла до конца жизни. Возможно, она наконец-то пришла туда, куда подсознательно стремилась уже долгое время, и помешать ей, было бы самым страшным преступлением. Он решился ждать, и если будет необходимость, то прождёт до самого утра.
Но стоило Майклу только смириться с судьбой, как неожиданно позади показалась Мария. Он даже не заметил того, как девушка осторожно подошла к нему, и чуть ли не совершил большую ошибку, когда она осторожно прикоснулась к его плечу. Ощущая растущую радость и облегчение, он приподнялся, но обомлел, увидев внешний вид Марии. За те много часов, что они не видели друг друга, она сильно изменилась: её лицо выглядело покрасневшим и исхудавшим, словно она много дней была без еды и воды. Щеки и область вокруг рта пестрели порезами. Вид её был крайне бледным и болезненным. Волосы были растрёпаны и грязные, глаза выглядели как страшное кровавое месиво, только и проглядывался всё ещё спокойный и добрый взгляд. От глаз шли маленькие высохшие багровые дорожки — на бледной коже они выглядели ужасными шрамами.
Майкл собирался сказать что-то, вскрикнуть от удивления и страха, поинтересоваться, помочь, но единственное, что у него вышло, так это только открыть рот. Его поведение и нелепый вид только раззадорили девушку; она мило улыбнулась ему, мол: «вот смотри, со мной всё хорошо». Они бы так и стояли друг напротив друга, не решаясь что-либо сделать. Впервые подобную неловкость нарушила Мария. Она медленно спустилась к Майклу и, взяв его за руку, повела за собой.
Майкл не помнил себя, как в бреду. Необычный вид Марии напугал его, и он перестал что-либо осознавать. Только смутные картины всплывали в голове: как он шел за ней, не зная куда, как всё вокруг было тихо и умиротворённо, как все другие страхи и переживания таяли лишь от того, что в руке он ощущал её тёплое и мягкое прикосновение. Пришел он в себя не скоро. Солнце успело зайти за горизонт, и, Майкл находился в какой-то незнакомой квартире, такого же незнакомого дома. Вокруг было темно, и только тёплое тело спящей Марии ощущалось под рукой. Она уснула рядом, практически под боком у него, или же она сама положила его рядом с собой. Он посмотрел на неё, и ощутил, что она изменилась, что стала… другой, словно вышла из собора совершенно другим человеком. Она… стала ближе к нему.