— Лысая знает?
— Говорил, сто знает. Я побезал. Извини. Разнервницался. То ли есть книзки, то ли их нету. Узасно разнервницался. Думал, у меня крыса поехала. Не поехала. Супер.
— До воскресенья.
— Угу. Пока, Пес.
[Пес лежал на спине. Лапы дрожали. Хвост тоже. Открыл один глаз, моргнул и тут же закрыл.]
— Мацек?
— Еще что-нибудь? Выкладывай.
— Да. Залко, сто Вальдек заговорил.
— Это почему же?
— Я бы придумывал, а он писал.
— Хмм. Любопытно.
— Смеесься? Не смейся, я сцитаю, если целовек не говорит, ему зутко хоцется писать.
— Вальдек не пишет. Нет желания.
— Идей нет.
— Любопытно. А у тебя есть идеи?
— Сотни. Романы, стихи, рассказы, детективы, романсы, саги, всё. Просце простого.
— Попробуйте.
— Не могу. Он уехал.
— Куда?
— В город. Позвали на радио, в передацу. «Говорит немой» или сто-то в этом роде.
— Янек?
— Да?
— Пиши сам.
— Не сумею. Пробовал. Ни фига. Церт-те сто полуцается.
— Хмм. Любопытно.
— Смеесься?
— Да что ты. Любопытно.
— Ладно, ладно. Ну пока, теперь и вправду ухозу. До воскресенья.
— Угу. Всего хоросего.
— Смеесься?
— Упаси бог. Это я машинально. Извини.
[Ушел. Скрипнула калитка. В окно влетела бабочка, покружила над столом и мягко приземлилась на диск, торчащий из изрядной стопки книг. Махаон? В бабочках не разбирался. Лимонница, вот и все. А белая? Белянка? Наверно, так. А те, у которых на крылышках (крылышки?) есть хотя бы тень рисунка, все махаоны. У этой, с диска, рисунок был. Вовсе не тень. Отчетливые кружки, жилки и каемки всех цветов радуги. Павлиний глаз? Дунул на насекомое (насекомое?). Чушь какая-то. Бабочка улетела тем же путем. Взял диск. Семейство играет на инструментах, сделанных из убитых собак. Отложил прозрачную коробочку в сторону. «Послушаем очень громко завтра вечером», — сказал Псу. На сегодня у него были другие планы. Вздремнуть. Компьютер. «Всё». Задолженности. Второй завтрак — заметил, что Янек оставил в холодильнике несколько крутых яиц. Сомневаться не приходилось — на каждом надпись: Я КРУТОЕ. Янековы писанки. Заварил крепкий чай. Отрезал несколько ломтей хлеба (хлеб все еще теплый). Что к яйцам? Сардины? При условии, что есть лимон. Есть. Сардины. А на десерт груша. Две груши. И горсть лесных орехов. Напоследок кофе. Сигарета. Перед тем второй завтрак для Пса. Сухой корм, сардины (без лимона), вода. Хорошо. Когда засыпали, наевшиеся, зазвонил телефон. Пес спрыгнул с кресла.]
[Треск, писк, гудение.]
— Слушаю.
[Тишина.]
— Për pakä do bëhet fjalim.
[Мужской голос.]
— Алло!
— Ju lutem flitni.
[Тот же голос.]
— Алло!
— Мачек? Лысая. Наконец-то. Я задержусь. Возможно, даже на год. Отец подарил албанскому народу фабрику туалетной бумаги (эту, за городом). Я не хотела раньше говорить. Он попросил, чтобы я тут, на месте, за всем приглядела. Права собственности, условия, договора, планы, всё. Ужасно сложно.
— Богатей раздает, — пробормотал.
— Что ты сказал?
— Ничего. Как ты?
— Хорошо. А ты?
— Так себе.
— Что это значит?
— Хорошо. Витека видела?
[Тишина. Сквозь треск пробился голос.]
— Na falni, por nukë është gabimi jonë.
— …чек? Слышишь? Он сказал, что они извиняются, но это не их вина. Не видела. Он в горах.
— Ты знаешь язык?
— Да. Пропадаешь. Я напишу. Дер…
[Тишина. Вдруг очень отчетливо услышал обрывок разговора.]
— Kurë do të vini?
— Të shtunen.
— Na e sjell një dele.
[Бряк. Частые гудки. Положил трубку.]
— Лысая звонила, — сказал Псу.
[Вернулись на свои места. Диван, кресло. На этот раз никто не помешал. Заснули мгновенно. Сколько проспали? Кто его знает. Где часы? Сереет — сумерки. Хочется есть. Встал. Минут через пятнадцать сидел за последней порцией жура и читал всякую всячину. Пес тоже ел. Любил жур.]
[…] Поздно вечером поехали на такси на Нове Място. Вначале сунулись не туда, но не там надо было заплатить за вход, платить не хотелось, внимание привлек еще открытый в эту пору книжный магазин, подошли к широко распахнутой двери, поняли, что это не книжный, хотя внутри стояли стеллажи с книгами, спросил у молодого человека в странной фуражке: «что это?», «клуб студенческой корпорации, созданной в Латвии в девятнадцатом веке», — ответил тот, «пиво есть?», «организуем», организовал, пошли пешком в другой клуб, отхлебывая по дороге, нашелся свободный столик, спросил у официантки, что делать с собственным пивом, «вылить или спрятать», спрятали бутылки под стол, быстро с ними управились, заказали легально, пили, ели, когда отливал, в туалет вошла девушка, «ой, извините», — сказала, «это вы меня извините», через час перебрались в паб, сели за столик в первом зале, остались вдвоем с приятелем (приятельница ушла, меньше чем через сутки она улетала в Париж), поднялись в третьем часу, поначалу возникла идея пойти пешком (мост, прямехонько, час), но первые же неуверенные шаги заставили изменить план, расстались на кругу, пошел на остановку, через минуту приехал шестьсот пятый, сел и тут же понял, почему в набитом автобусе нашлось свободное место, от спящего рядом бомжа жутко воняло, однако усталость не позволила встать, на мосту всплыл фрагмент разговора с корпорантом, у которого он спросил: «у вас есть какая-то программа?», «о да: Польша, Польша, Польша», улыбнулся, потому что внезапно вспомнил, что через несколько часов поедет с шахматисткой на рыбалку.