[Покосился на викария.]
— …ну и смеху было, — шепнул.
— Смеху?
— Ну да. Когда благословляли, викарий наш так энергично махнул кропилом, что головка отлетела и прямо Деду по протезу.
[Поболтали еще минутку и разошлись в разные стороны. Оглянулся: ксендз поддерживал викария под руку, а другой, свободной, рукой бурно жестикулировал.
Вернулись через три часа. С порога услыхал телефонный звонок.]
— Рыба.
— Господи Иисусе. У тебя есть телефон?
— Есть. Звоню ведь.
— Верно. Как дела? Плывется?
— Согласно плану. С точностью до километра. Не важно. Слушай, я хотел задать тебе три вопроса.
— Валяй.
— Можно улыбаться до упаду?
— Второй?
— Можно выпрямить угол?
— Третий?
— Можно взять точку в кавычки?
— Ты об этом спрашивал Анджея, — ответил. — Да.
— Точно, забыл.
— Я подумаю.
— Я позвоню.
[Сидел за столом. Размышлял: что бы сейчас… «Что бы сейчас съесть? Пищу? Еду? Еду можно съесть?» Размышления прервали: стук калитки, шаги в сенях. На пороге появился Янек. Прислонился к косяку. В руке сумка.]
— Извини. Я знаю, мы уговаривались на воскресенье. Конесно, приду. Но я долзен задать тебе два вопроса.
— Я первый! У меня тоже два вопроса. Садись. Можно улыбаться до упаду?
— Мозно. Инаце: улыбаться во весь рот. Второй?
— Можно выпрямить угол?
— Мозно. Если мозно загнуть, то и выпрямить мозно. Рыба звонил?
— Да. Теперь ты.
— Ты все книзки из своей библиотеки процел?
— Нет. Библиотека не то место, куда складывают только прочитанные книги. Прежде всего это собрание книг, которые ты когда-нибудь прочитаешь, — когда охота придет или нужда заставит. Я, например, глядя на непрочитанную книжку, всякий раз испытываю угрызения совести. Второй?
— Я много цитаю. Всю зызнь. И все равно слиском мало. Я когда-то говорил. Пропуски, пробелы.
— Говорил.
— Ну да. Недавно засол в книзный. Помнис? Я говорил.
— Помню. Говорил. Вопрос?
— Недавно засол в книзный. Взял новую книзку. Был уверен, сто ее не знаю. Стал листать. Оказывается: знаю. Возмозно такое?
— Возможно. Ты всю жизнь читаешь. Сам говорил.
— Говорил.
— Вот именно. Во-первых: перед тем как открыть новую книгу, ты прочел много других, и там наверняка было что-нибудь из того, о чем говорится в новой. После такого долгого путешествия по текстам ты обнаружил, что даже эта, непрочитанная, книга — часть, извини за выражение, твоего умственного багажа. Ба, скажу больше: тебе вполне могло показаться, что она сильно на тебя повлияла.
— Показалось. Хмм.
— Погоди. Во-вторых: возможно, параллельно с тем, как ты достаешь книжки, смахиваешь с них пыль и ставишь на место, их суть через кончики пальцев проникает в твой ум.
— Хмм.
— И, наконец, в-третьих: когда переставляешь в нужном порядке очередные тома, не бывает такого, чтобы ты не заглянул внутрь; даже просто переставляя, прочитываешь там и сям по странице, сегодня одну, завтра другую, месяц спустя третью, пока наконец не прочтешь, пускай не подряд, большую часть книги.
— Спасибо. Старуска посла. Я был, когда она выходила. Садилась в вертолет. Я принес яйца, масло и молоко. Несколько дней ведь ницего не будет. У тебя есть зеленый горосек?
— Есть.
— Я сварганю омлет. Пес любит омлет?
— Я тоже. Ой, здорово. Я как раз раздумывал. Мы раздумывали. Пища.
[Сварганил. Съели.]
— Янек, приходи завтра во второй бар. Я заказал холодное и копченое мясо. Поедим, обсудим.
— Приду. Последний раз.
— Что это значит?
— С понедельника перехозу на вегетарианскую писцу. Хмм. Церез концики пальцев, говорис? Где-то я про это цитал. Пока.
— Пока, Янек. Я, кажется, тоже про это где-то читал. Вкусный омлет.
— Просце простого. До завтра.
[Погладил Пса и вышел. Смеркалось. Несмотря на распахнутые настежь окна, в комнате чем-то странно пахло. Неприятно. Цветок! Снял горшок с подоконника и вышел во двор. Черные, осклизлые и мягкие цвето-листья сильно воняли. Вырыл ямку у забора, рядом с горлицами. Вытряхнул содержимое горшка. Взял заступ, но что-то его остановило. Размер и свежий вид луковицы. Отделил ее от гнилья. Насыпал в глиняный чуть сужающийся книзу горшок черной земли. Закопал луковицу. Только после этого засыпал ямку. Отнес горшок в дом, полил водой из-под крана и поставил на подоконник в кухне. Точно на то место, где остался след. Сел за стол и закурил сигарету. Да. Завтра воскресенье. Последнее. А сегодня суббота. Тоже последняя. Послезавтра понедельник. Через открытое окно всматривался в начало ночи. Пес не всматривался. Спал. Загасил сигарету, выбросил гору окурков в мусорную корзину, вымыл желтую пепельницу и, досуха вытерев, поставил рядом с клавиатурой. Откупорил бутылку — добавил к композиции рюмку красного вина, бело-голубую пачку сигарет и зеленую зажигалку. Полный комплект. Красивая гамма. Пес спрыгнул с кресла, вышел во двор, через три минуты вернулся и вскочил на диван. Посикал. Шумел компьютер. Проехал поезд. «Забастовка закончилась», — подумал. Телефон.]