[Уснул.]
— Пан Мачек, пан Мачек…
[Сейчас. Что это? А — Сосед с Горки. Пора? Посмотрел на часы. Пора. Подошел к окну в большой комнате. Махнул рукой. Сосед махнул в ответ и исчез — поприветствовав, уселся на обочине под забором.]
— Идем во второй бар, — сказал и подошел к креслу.
[Откинул одеяльце. Пес лежал на боку. Прерывисто дышал. Глянул слезящимися глазами и тут же их закрыл. Дрожал. Погладил полоску на спине. Влажная шерсть. Мокрый блестящий нос. Мисочки нетронуты. «Старик, что с тобой?» — пробормотал. Поправил одеяло и подошел к телефону.]
— Горные?
— Да. Мачек?
— Да. Ветеринар здесь?
— Воскресенье? Подожди.
[…ждал. На станции служили три вышколенных пса, они отыскивали людей, засыпанных лавинами, и искали следы пропавших в горах. Их опекал Ветеринар. Штатный спасатель, по образованию он не был ветеринаром — по образованию был врач. Ветеринаром стал случайно, и этому случаю был обязан прозвищем…]
— Слушаю.
— Ветеринар?
— Да. Мачек? Что-то случилось?
— Да. Пес. Не знаю. Что-то неладно.
— Ел?
— Вечером, то же, что я. Музыка…
— Что ты сказал? Повтори.
— Нет, ничего. Можешь прийти?
— После дежурства.
— Когда?
— Воскресенье? Значит, в восемь.
— Жду. Спасибо.
[Прикрыл Пса и на всякий случай поменял воду в мисочке. Сосед сидел слева от калитки. Что-то чертил прутиком на песке.]
— А Пес? — спросил.
— Дома. Неохота ему. Но, знаете что? Я оставлю калитку приоткрытой. А вдруг? Пошли?
— Да. Насчет поговорить — это я так… Ничего конкретного. Понимаете, мне ужасно тоскливо. Никого нет. Собственно, только вы и остались.
— Я завтра уезжаю.
— Надолго?
— Не знаю.
— Куда? Почему?
— Не хочется говорить.
— Дело ваше. А дом?
— Оставляю Янеку.
— Отлично. Хорошая новость. Попрошу, чтобы сделал у меня ремонт. Жена вернется. Будет ходить по новому. Как же я рад. Ой, извините, не подумайте, что…
— Да что вы. Я понимаю.
— Я большой специалист по бестактностям.
— Не замечал. Зря на себя клевещете.
— Я часто об этом размышляю и всегда прихожу к одному выводу: мое воспитание сильно мне повредило. В разных смыслах.
— Что вы имеете в виду?
— Я многих могу упрекнуть: своих родителей, нескольких родственников, пару-тройку учителей, одну (совершенно конкретную) кухарку, нескольких девушек, кое-кого из гостей, бывавших у нас в доме, многих писателей, какого-то тренера по плаванию, какого-то билетера, какого-то школьного инспектора, нескольких человек, с которыми только однажды повстречался на улице, и других, которых я сейчас не могу вспомнить, и таких, которых уже никогда не вспомню, ну и наконец таких, чьего воспитательного влияния я вообще не заметил, мысли у меня тогда были заняты совсем другим; короче, их так много, что надо следить, как бы кого-то одного не упомянуть дважды. Вам скучно?