— Нет. Наоборот. Только я удивляюсь. Никогда не слышал от вас такой длинной фразы.
— Как-то так получилось. Сам удивляюсь. Теперь совсем о другом. Другая песня. Я буду делать вино из одуванчиков.
— Будете? Вы ведь и раньше…
— Да. Но теперь официально. Этикетка, акциз, номер серии, номер бутылки, дата. Я договорился с Огородником. Он вернулся из больницы. Оказывается, у него сеть овощеводческих хозяйств. Во всех деревнях.
— Предложите во втором баре.
— Нет. Не могу, я ему обещал исключительные права.
[Возле школы их обогнал сын Затопека.]
— Добрый день, — крикнул.
— А отец?
— Воскресенье. Нога.
— Верно, верно.
[Попрощались с Соседом с Горки перед вторым баром. Как водится, обменялись взаимными пожеланиями. Пересек садик и вошел внутрь. На скамье у стены сидел незнакомый здоровенный амбал — над ним нависал ненамного меньший. Разговаривали. Прошел мимо и сел за любимый стол. Янека не было. Два часа. Из кухни выглянул повар с неизменной сигарой в зубах и меню под мышкой.]
— Привет.
— Привет. Крови не надо. Пиво.
— Почитай. Стоит, — сказал шеф и вручил меню. — Можешь чуть-чуть подождать?
— Могу. Я жду Янека.
— Пятнадцать минут. Разведу огонь. Эти, воскресенье. — Кивком указал на здоровенных незнакомцев.
— Спокойно. Только пиво.
[Повар повернулся на каблуках и мигом вернулся с литровой заиндевелой кружкой.]
— У меня есть маринованные зеленушки. Хочешь к мясу? — Не дожидаясь ответа, нырнул под огромный колпак.
[Открыл меню.]
Не понимаю, как это можно! Ты лишаешь себя, так сказать, одного из лучших благ существования и уж во всяком случае огромного удовольствия! Когда я просыпаюсь, то заранее радуюсь, что вот в течение дня буду курить, и когда ем, тоже радуюсь; по правде говоря, я и ем-то лишь ради того, чтобы затем покурить… Ну, это я, конечно, преувеличиваю. Но день без табака мне казался бы невыносимо пустым, это был бы совершенно безрадостный, унылый день; и если бы завтра пришлось сказать себе: сегодня курить будет нечего, — кажется, у меня не хватило бы мужества подняться с постели, уверяю тебя, я бы так и остался лежать. […] когда у человека есть хорошая сигара — конечно, если она хорошо тянется и сбоку не проходит воздух, это очень раздражает, — если есть такая сигара, то уже ничего не страшно, тебе в буквальном смысле слова ничто не может угрожать. Все равно как на берегу моря, лежишь себе и лежишь, и все тут, верно? И ничего тебе не нужно, ни работы, ни развлечений… Люди, слава богу, курят на всем земном шаре, и нет, насколько мне известно, ни одного уголка земли — куда бы тебя ни забросило, где бы курение было неизвестно. Даже полярные исследователи запасают как можно больше курева, чтобы легче переносить лишения, и когда я читал об этом, они вызывали во мне особую симпатию. Ведь человек всегда может очутиться в тяжелом положении… Ну допустим, пошатнулись бы мои дела… но пока у меня есть сигара — я все выдержу, уверен… она поможет мне справиться.
— Привет, Мацек.
— Привет, Янек. Садись. Пиво? Ох, забыл.
— Вот именно. Вода без газа. А Пес?
— Дома. Где ты живешь?
— Ты узе спрасывал. Где придется.
— Хочешь у меня?
— А то. Ты спрасывал. Долго?
— Не знаю.
— Уезаес? Куда?
— Не хочу об этом говорить.
— Хоросо. Сок.
— Не воду?
— Сок в смысле гром. С ясного неба. А весци? А книзки? А Пес?
— За исключением Пса все оставляю. Ну, может, кое-какие мелочи.
— Мне?
— Тебе.
[К столу подошел повар. Начал расставлять заказанное. Блюда (мясо), тарелки, соусницы (клюква, хрен, брусника, маринованная свекла), мисочки (зеленушки, корнишоны, сладкий перец — зеленый, желтый и красный, каперсы, маленькие маринованные патиссоны, маленькие маринованные луковички), корзинка с хлебом (белый и ржаной), масло, приборы, стопочки (пустые). «Что будешь пить? — спросил у Янека. — Что Мачек, я знаю».]
— Воду без газа. Нет горцицы.
— Какой?
— Самой злой.
[Ели молча. Первым заговорил Янек.]
— Копценая рулька?
— Вроде бы цимес.
[Очередная порция тишины. Опять Янек.]