И она орёт без предупреждения так громко, что мы вздрагиваем, а со стен осыпаются камешки:
— Андра-аник! Ты нас слышишь?
Ей отвечает только Гилберт, который от неожиданности говорит такие слова, которых я даже от него и не ожидал.
— Ха-ха, — веселюсь я, — а притворяешься таким воспитанным…
— Тише ты, — шикает Тилли. — Я что-то услышала.
— Я тоже услышал, — соглашаюсь я. — Кое-что даже в первый раз. Откуда, интересно…
— Да погоди ты! — возмущается девчонка, и я чувствую во рту что-то похожее на шарф. — Там был звук!
Она прикладывает руки ко рту и кричит ещё раз:
— Э-эй! Есть кто впереди?
— Мне вроде бы тоже послышался голос, — говорит Гилберт, поднимая фонарь повыше. — Смотрите, вон там можно подняться наверх.
В потолке неподалёку от нас и вправду темнеет дыра. Мы спешим вскарабкаться наверх, помогая друг другу. Когда я ощущаю землю под ногами, с души будто падает камень — всё это время я здорово волновался, что мы не успеем до таяния льда.
Тилли поднимает с земли свой саквояж и торопится вперёд.
— Принц Андраник! — зовёт она. — Вы здесь? Отзовитесь!
В этот момент и я слышу что-то похожее на голос, доносящийся издалека.
— Осторожнее, — предупреждает Гилберт. — Давайте не спешить и не кричать. Посмотрите, эти стены выглядят так, будто могут обвалиться в любое мгновение.
Мы идём вперёд так быстро, как только возможно в нашем положении, соблюдая тишину и осторожность. Но очень скоро продвижение замедляется: путь нам преграждают корни деревьев, проросшие сквозь тоннель.
Какие-то из них довольно тонкие. Тот, кто шёл здесь перед нами, оборвал их, и мы легко можем пройти, отводя болтающиеся плети в сторону. Но некоторые корни толщиной с целые стволы, и остаётся лишь перебираться через них или пролезать между ними и стеной.
— Ого, — слышу я голос Гилберта. — Ничего себе, как он это сделал?
Мой друг смотрит на корень толщиной едва ли не с человека, который кто-то обрубил сверху и снизу, поскольку обойти его из-за сузившихся стен было бы невозможно.
— Здесь кто-то есть? — слабо раздаётся неподалёку. — А-апчхи!
— Пустите меня! — вопит Тилли, расталкивая нас в стороны. — Принц Андраник, это вы там?
— Да, это я, — слышится ответ. — Кто з-здесь?
Тилли протискивается вперёд, нервно дёргая застрявший саквояж.
— О боги, да как же ты сюда забрался! — причитает она. — Почему в такой лёгкой одежде? Давно здесь торчишь? Ох, то есть, простите, но как тут можно сохранять вежливость и спокойствие!
Я пробираюсь следом за Тилли и вижу, наконец, Андраника. Он обращён к нам не лучшей стороной: похоже, пытался пробраться сквозь сплетение корней и намертво застрял.
— Тилли! Вот так н-неожиданная вс-стреча! Как я р-рад тебя видеть, то ес-сть, слышать! — со слезами в голосе произносит бедняга. Голос его дрожит, возможно, от холода. — Я обронил одну в-вещь, она должна б-быть неподалёку…
— Хм, — произносит Гилберт, наклоняясь и что-то поднимая с земли. Он вертит находку перед лицом, приближая к ней фонарь. Похоже, это талисман — напоминает те плетёные штучки из травы, которые когда-то давно изготавливал для нас Рэналф.
Между тем Тилли, пыхтя, тянет Андраника за ноги.
— Поможет мне кто-то или нет? — сердится она.
Приходится помочь. Напрягая все силы, я отвожу ближайшие корни в сторону, чтобы освободить больше места. Но тут Гилберт берётся за них тоже и, особо не утруждаясь, с громким хрустом переламывает древесину.
— Это как вообще? — удивляюсь я.
— Талисман силы, — поясняет мой друг. — Причём такой силы, что я даже удивлён. Наверняка здесь замешан мой отец. Андраник, откуда у тебя эта вещь?
— Да что ты за человек! — отвечает вместо Андраника негодующая Тилли. — Хоть дай ему сперва выбраться! Он застрял, замёрз, а ты со своими расспросами!
— Я в п-порядке, — произносит, стуча зубами, бедолага. Он пытается пошевелиться, но руки и ноги его не слушаются, так что приходится нам извлекать его своими силами.
Мы усаживаем Андраника у стены. Тилли суетливо распахивает саквояж, тянет оттуда длинный шарф и укутывает этого недотёпу по самый нос. Затем сбрасывает свою шерстяную накидку и набрасывает Андранику на плечи. Гилберт тут же отдаёт свой плащ девчонке. Делать нечего — тяну с себя плащ, чтобы отдать ему.
— А ты сам-то? — не соглашается он, останавливая мою руку у застёжки.
— А на мне их два надето, — ворчу я. — Люблю тепло, но так уж и быть…
Гилберт, не споря больше ни мгновения, стягивает с меня плащ и накидывает на себя.
— Так что? — спрашивает он затем, наклоняясь к Андранику. — Откуда талисман? Как заморозил реку?