Глава пятая Первый День Земли и всеобщая гражданская повинность
Двадцать второго апреля 1970 года, в самый первый День Земли, я катил на велосипеде по Эспланаде в Вашингтоне. Если кто-то из вас тоскует по эпохе диско, вынужден вам напомнить, что это были вовсе не добрые старые времена. Вашингтон был городом контрастов — даже сильнее, чем сейчас. После гибели Мартина Лютера Кинга в 1968 году и последовавших беспорядков довольно крупные районы городского центра оказались физически и экономически разрушены, и между относительно благополучной белой частью города и относительно бедными районами, где обитали меньшинства, пролегала неофициальная, однако весьма заметная граница. США в целом увязли во Вьетнамской войне, крайне непопулярной и приносившей все больше жертв. Молодежь вроде меня жила в страхе получить повестку о призыве с одним из первых номеров (тогда среди молодых людей 1944–1950 годов рождения проводили призывную лотерею, и чем меньше было число в повестке, тем скорее ты подлежал призыву). Но когда я прибыл на праздник по случаю Дня Земли, меня охватило чувство единства — а с ним пробудилась и надежда.
Безусловно, мир скатывался в кризис, но мне предстояло познакомиться с людьми, готовыми с этим бороться.
И у меня был шанс участвовать в решении этой задачи. Я был так увлечен этим, что даже изготовил картонную табличку и привязал ее бечевкой пониже спины. Табличка гласила: «Велосипед — экологически чистый транспорт». Причем букву «О» в слове «велосипед» я изобразил в виде греческой буквы θ — «тэта» — служившей символом Дня Земли: «Велθсипед». Смейтесь, смейтесь: произошедшее тогда изменило ход истории. Двадцать миллионов человек по всей стране решили стать частью движения в защиту окружающей среды. И последствия этого мы ощущаем до сих пор.
Я пристегнул свой велосипед «Швинн-супер-спорт» к флагштоку у монумента Вашингтону — как будто в маленьком провинциальном городке. (Попробуйте проделать то же самое сегодня — и ваш велик, скорее всего, увезут куда-то далеко-далеко, в безопасное место, просветят рентгеном и уничтожат. Времена меняются.) А потом присоединился к тысячам демонстрантов на Эспланаде. На той стороне Эспланады, что ближе к Капитолию, соорудили трибуну, и на ней постоянно сменялись ораторы, рассказывавшие леденящие душу истории о том, как люди губят планету, и убеждавшие нас отказаться от вредных для окружающей среды привычек.
В те дни борьбе за чистоту окружающей среды уделялось много внимания. Года не прошло, как река Кайахога в Кливленде буквально вспыхнула: загорелось большое нефтяное пятно возле комбината компании «Репаблик Стил». Этот речной пожар стал символом бесконтрольной индустриализации. Помню, как примерно тогда же ехал на велосипеде вдоль реки Потомак и удивился, увидев катера и лодки. Мне казалось, что никто в здравом уме и твердой памяти и близко не подойдет к Потомаку, не говоря уже о том, чтобы выйти на воду на судне: «Вода такая грязная — разве можно плавать по ней на дорогих лодках? Не может быть! А если брызги попадут кому-то в рот? Он же после этого умрет в считаные часы, а может быть, и минуты!»
Если вы считаете, что современные борцы за охрану окружающей среды напрасно запугивают общественность, жаль, что вы не слышали тогдашних ораторов. Основная мысль их выступлений была мне ясна: «Люди — зло», «Не садись за руль», а еще — «Береги воду — ходи в грязном» (как всякий порядочный хиппи, дитя цветов). В целом ораторы утверждали, что люди — враги всему живому, да и самим себе, то есть нам. Ученые только начали оценивать масштаб нашего влияния на родную планету. Слово «экосистема» было в новинку, как и вся наука экология. Однако общая тенденция была очевидна. Живые существа взаимодействуют предсказуемым образом, а мы сильно мешаем этим взаимодействиям. Возможно, я несколько утрирую, но ведь подростки склонны утрировать. Однако мне представлялось, что все эти предостережения логичны и убедительны. Нельзя продолжать жить прежней жизнью, поскольку мы губим свой мир. Многим подобные взгляды казались тогда прямо-таки экстремистскими, и в некоторых кругах укреплялись во мнении, что День Земли — это плод воображаемого заговора немытых хиппи.