— Это теперь не имеет никакого значения, — сказал я, спрятав письмо в бумажник. — Теперь эта бумага спасет нас от камеры смертников в том случае, если мы допустим ошибку и нас обвинят в убийстве. В случае нашего провала, благодаря этой бумаге, нас могут обвинить только в мошенничестве.
Элен протянула руку.
— Дай мне это письмо, Глин.
Я покачал головой.
— Нет, оно останется у меня. Ты очень хороша, Элен, но я не доверяю тебе! Я не собираюсь предоставить тебе возможность вытолкнуть меня из окна или навесить на меня обвинение в убийстве. Письмо — это моя гарантия, я буду беречь его, как зеницу ока. Оно поможет мне держать тебя в руках!
Элен бесстрастно смотрела на меня.
— Лучше отдай письмо мне, Глин, — почти нежно сказала она.
— Нет.
Она медленно пошла к туалетному столику. Взяв гребенку, она с невозмутимым видом стала расчесывать волосы.
— Теперь тебе все известно, — сказал я, внимательно наблюдая за ней. — Ты хочешь начать игру?
— Мне по-прежнему она кажется слишком опасной, — ответила она. — По-моему, этот Меддакс все равно разоблачит нас.
Она открыла ящик стола. Я ждал этого движения и, вскочив, в два прыжка оказался около нее и отбросил ее от ящика. Там лежал автоматический револьвер двадцать пятого калибра. Элен набросилась на меня. Я не ожидал, что она такая сильная.
Во время борьбы мы упали на пол, и она стала душить меня. Ее лицо в этот момент было просто страшным. Я ударил ее в солнечное сплетение, она застонала от боли. Я навалился на нее всей своей тяжестью и постарался прижать к полу, но она отбросила меня ударом колена в грудь. Мы оба одновременно бросились к ящику стола, но я успел чуть раньше и, схватив револьвер, прицелился.
— Мне не хочется стрелять в тебя, — сказал я задыхаясь, — но придется, если ты сделаешь хоть одно движение!
— Отдай мне письмо, — сказала она.
— Я уже сказал тебе «нет»!
— Ты еще пожалеешь…
— Но не так, как я пожалел бы, если бы отдал его тебе.
Я отступил к двери, не спуская глаз с Элен.
— Мы поговорим завтра, — сказал я, — остынь. Руководство я беру на себя. От тебя требуется только сказать «да».
Я закрыл дверь, вышел из дома и направился в гараж. Сев в «роллс-ройс», я выехал из ворот.
Успокоился я только тогда, когда положил письмо и револьвер Дестера в сейф, а ключ от сейфа вложил в конверт и адресовал управляющему банком с просьбой сохранить его, пока он мне не потребуется…
В ту ночь я спал очень мало: слишком много нужно было обдумать. Вопрос о том, как выдать самоубийство Дестера за убийство, можно было пока отложить. В первую очередь надо было придумать, как объяснить его отсутствие в доме, как отделаться от кредиторов, которые, прослышав об увольнении Дестера, могут потребовать продажи дома, а главное — холодильника.
Сначала мне пришла в голову идея снять какой-нибудь отдаленный коттедж и перевезти холодильник туда. Но потом я отказался от этой мысли. Во-первых, он был очень тяжел, мы вдвоем с Элен не справились бы. А во-вторых, это могло бы навести Меддакса на след. Итак, холодильник должен стоять там, где стоял, на глазах у всех, и мне только оставалось молить бога о том, чтобы никому в голову не пришло заглянуть в него.
К восходу солнца я уже четко разработал первую часть плана. В половине седьмого я вошел в спальню Элен.
Лучи восходящего солнца пробивались сквозь щели жалюзи. Элен лежала на спине, ее рыжие волосы разметались по подушке. Она курила и бесстрастно смотрела на меня.
Закрыв за собой дверь, я подошел к кровати.
— Хелло, — сказал я, — все еще сердишься на меня?
— Что ты сделал с письмом? — спросила она.
— Положил его в сейф. Оттуда, кроме меня, его никто не возьмет. Забудь о письме. Это не причина для ссоры. Мы партнеры в игре, где ставка — семьсот пятьдесят тысяч долларов. Зачем нам ссориться?
Элен промолчала и отвернулась.
— Итак, тебе было дано на размышление несколько часов, каково же твое решение? Начнем бой за страховку или нет?
— Как ты собираешься осуществить это?
— Пока не знаю. Я не начну думать об этом до тех пор, пока не выясню, пойдешь ты со мной или нет. Одно мне ясно: мы имеем девяносто девять шансов из ста на успех. Я не ввязался бы в это дело, если бы не верил в удачу. — Так ты со мной или нет?
Она кивнула.
Я наклонился и поцеловал ее. Я ожидал, что она увернется, но этого не последовало. Она лежала, глядя в потолок, и не ответила на поцелуй. С таким же успехом я мог бы поцеловать свою собственную руку. Должно быть, такие вот поцелуи и довели Дестера до бутылки.