Никогда он не выполнял подобных поручений. Да и давно Валар не обращались к нему. Гэндальфу было неприятно разбивать счастье воспитанницы Элронда, но разве у кого-то из присутствующих был выбор? Хотя король когда-то очень любил свою королеву и долго убивался по ней… Быть может, они еще будут счастливы.
Арагорн, которого позже пригласили, как ближайшего родственника королевы, метнулся к двери, его сердце разрывалось от жалости к сестре.
— Арагорн, стой! — Мужчина замер, сжимая ручку двери. — Я сам поговорю с ней, она должна услышать все от меня. — Когда Трандуил понял, какой оборот принимает беседа с Митрандиром, он еще раз убедился, что правильно сделал, не позвав супругу.
Рука Эсмерленд замерла, так и не коснувшись двери. Услышанное настолько ошеломило её, что она не сразу осознала, что разговор подошёл к концу. Как во сне она побрела в свою спальню, на ходу пытаясь осмыслить все сказанное волшебником. Захлопнув за собой дверь комнаты, она упала в кресло и уставилась в темноту. Слез не было, осознание произошедшего еще не накрыло Эсмерленд ледяной волной. За считанные минуты её мир рухнул, счастье, которое еще в начале дня было безграничным и полным, разбилось, как хрустальный бокал.
Что же будет с ребенком, которого она носит под сердцем?! Неужели его ждет участь незаконнорожденного отпрыска монарха?! А если сейчас все рассказать Трандуилу, изменит ли это что-то? Приглушенные голоса снаружи вывели её из оцепенения. Владыка отпустил стражу и открыл дверь. Свет из коридора тускло озарил комнату, оставляя лицо Эсмерленд в тени.
— Почему ты сидишь здесь одна, в темноте? — спокойно спросил Трандуил.
Она встала, подошла к столу и зажгла свечи. Неровный свет озарил комнату. Трандуил стоял, прислонившись к двери, пытаясь подобрать слова. Эсмерленд, увидев выражение его лица, поняла, что она ничего не расскажет ему. Ибо это уже не имело значения. Когда он поднял голову и посмотрел на жену, он понял, что она уже все знает.
— Откуда ты знаешь?
— Я искала тебя… и нашла. Вы слишком громко разговаривали.
— У тебя дар оказываться в ненужном месте в ненужное время.
— В ненужное ли… — горько бросила она.
Их отделяли друг от друга всего несколько шагов, но с таким же успехом король и королева могли находиться на разных концах Средиземья, настолько велика была пропасть между ними.
— Эсмерленд, если бы я знал… я бы… я никогда не причинил бы тебе такую боль. Мне так жаль… — произнес король.
— Мне тоже. Жаль. — Эсмерленд медленно направилась к двери. Остановившись настолько близко, что её платье соприкоснулась с королевским камзолом, она заглянула ему в глаза. Трандуил поднял руку, желая дотронуться до волос жены, но замер, и спустя мгновение провел пальцами по сияющим изумрудам. Эсмерленд потянулась к застежке ожерелья, намереваясь вернуть его.
— Нет! — в звенящей тишине комнаты его голос показался невероятно громким и властным. — Оно твоё, как и все, что находится в этой комнате. Я ничего не приму обратно, ты не уедешь от меня бедной родственницей.
Эсмерленд протянула руку и коснулась пальцами любимого лица, другой же она потянулась к ручке двери. Та отворилась и король, использовавший дверь, как опору, чтобы не упасть, сделал шаг назад, в светлый коридор.
Эсмерленд смотрела на него, пытаясь запомнить каждую черточку. Первой нарушив напряженное молчание, она слабым голосом произнесла:
— Прощайте, мой король. — Не отводя взгляда от голубых глаз, бывшая королева медленно закрыла дверь.
Трандуил потянулся было к двери, но, сжав руку в кулак, двинулся прочь.
Эсмерленд осела на полу, обхватив колени руками. Все свои силы она потратила на то, чтобы с достоинством поговорить с королем, и сейчас поломанной куклой сидела на холодном полу. Он потерян для неё навсегда! Только сейчас она поняла это, и боль хлынула через край. Горькие слезы градом покатились из глаз, но то были не светлые слезы, что льются без усилий: хрупкие плечи сотрясали рыдания, закусив кулак она сдерживала всхлипы, ей хотелось плакать громко, навзрыд, но королева не проронила ни звука. То был горький плач по любви, которой суждено было погибнуть; Эсмерленд плакала по собственной разрушенной жизни, по семье, которой у них никогда не будет, по еще неродившемуся младенцу, который не узнает отца.
Снаружи больше не доносилось голосов. Дворец погружался в сон. В комнате становилось холодно, и когда её тело вконец окоченело, Эсмерленд на негнущихся ногах дошла до кровати и упала лицом в подушки. От боли, разрывающей сердце, ей хотелось выть раненым зверем, но все, что она могла позволить себе — это заглушать стоны мягким шелком подушек. Небо начало сереть, предвещая скорый рассвет, когда она наконец-то смогла провалиться в тяжелое забытье.
Глава 3
Долгий монотонный стук вывел Эсмерленд из спасительного забвения. Кое-как выбравшись из спальни, она открыла дверь и впустила Галандиль.
— Дорогая моя… — эльфийка крепко прижала её к себе.
— Уже знаешь? — ничего не выражающим голосом спросила Эсмерленд.
— Во дворце слухи распространяются неимоверно быстро, но мне сказал Арагорн. Когда я узнала, хотела сразу прийти к тебе, но он не велел… Ты всю ночь плакала? — спросила Галандиль, всматриваясь в истощенное лицо своей воспитанницы.
Эсмерленд повернулась к зеркалу и взглянула на свое отражение. Красные глаза и распухшее от слез лицо, растрепанные волосы и измятое платье: вот как сейчас выглядела королева Лихолесья. И чувствовала она себя не лучше.
— Девочка моя, нельзя так убиваться. Тебе нужно думать о новой жизни, растущей внутри тебя, — разумно говорила сероглазая эльфийка, хотя у самой сердце разрывалось от боли.
Она не понимала, за что Эсмерленд выпало такое испытание, неужели простое женское счастье — это так много?
— Больше не будет слёз, мне кажется, я выплакала свое сердце и душу. — Немного постояв в тишине, она добавила:
— Я хочу уехать сегодня. Собери все самое необходимое, а остальные вещи пусть отправят следом. Я сейчас попробую привести себя в порядок, а ты передай пожалуйста Арагорну моё желание. Пусть все организует, сама я не в состоянии этим заниматься.
— Хорошо, я всё передам и немедленно займусь сборами. Я принесла тебе завтрак: тёплое молоко, кашу с орехами и немного хлеба. Поешь?
— Я не уверена, что смогу поглотить хоть кусочек, но я обещаю попробовать. Силы мне ещё понадобятся, — с неким подобием улыбки произнесла Эсмерленд.
Галандиль кивнула ей и двинулась к выходу, но замявшись у двери, она нерешительно спросила:
— Ты так и не сказала Его Величеству о ребёнке?
— Нет! — отрезала Эсмерленд. — И больше не поднимай эту тему, Галандиль, дабы не гневить меня, — со сталью в голосе предупредила она.
Галандиль обиженно поджала губы, но промолчала. Сейчас с ней говорила не её маленькая воспитанница, а настоящая королева.
Когда дверь за ней закрылась, Эсмерленд устало опустилась в кресло и начала снимать с себя драгоценности. Кольца и браслеты летели на столик. На секунду она задержала пальцы на своём обручальном кольце, а потом также кинула его в общую кучу. Расшнуровав платье, Эсмерленд встала и скинула его. Переступив через измятую груду зелёного шёлка, она открыла дверь в купальню. Ещё вчера такой великолепный, наряд остался бесформенной кучей валяться на полу, напоминая поломанную жизнь Эсмерленд.
Галандиль, как и обещала, с невероятной скоростью собрала все, что может понадобиться в дороге и передала Арагорну слова сестры. В конюшне уже готовили лошадей, а командир дворцовой стражи собирала отряд, чтобы доставить королеву в целости и сохранности в Ривенделл.