Фредди и сам в не себя от злости: он прижигает Роджера чёрными глазами и кидает в того в ответ одной из барабанных палочек, что так удачно лежат на столе. Фредди меткий, — та прилетает ровно в плечо, и Роджер не успевает увернуться. Больно, но боль сейчас почти не играет хоть какую-то роль.
— Видимо, это ты меня за идиота держишь. Что, неприятно оказаться на моём месте? Так учти, дорогуша, это только начало! — также громко отвечает Фредди, а соседи уже не первый час стучат по батарее, но кому есть до этого дело.
— Что ты несёшь, истеричка? Не смей стрелки переводить, я перед тобой ни в чём не виноват! — рычит Роджер, наступая прямо на разозлённого вокалиста, но тот отходит в сторону, сохраняя дистанцию.
— Ты за каждой юбкой готов на край света пойти! Считаешь, я не замечаю ничего, что я не видел, как ты флиртовал с той девицей вчера в магазине? — Прищурив глаза, бросает Меркьюри, своими обвинениями оскорбляя Тейлора ещё больше. Тот оглядывается вокруг: в комнате настоящий хаос, но желание что-то разбить сильнее Роджера. Он хватает гитару.
— Только не гитара, Роджер! Положи её на место, — мгновенно вскидывается Фред, отступая в сторону, на случай, если Роджер всё же не послушает.
Боже, Роджер даже и не помнит, с чего начался скандал: они орут друг на друга уже больше часа, обвиняя во всех смертных грехах, а толку — ноль. Только куча побитых вещей и беспорядок в квартире.
— Тогда почему я здесь, Фред? Почему я не побежал за очередной юбкой ни сегодня, ни вчера, ни когда-либо ещё? Почему ты единственный человек, с которым я делю свою постель уже второй год? — уже тише спрашивает Роджер. Он и сам хотел бы найти ответы на эти вопросы, пусть в глубине души уже давно знает их наверняка. Но Фредди его как будто не слышит.
— Ты флиртовал с этой разукрашенной куклой, да если бы меня там не было, ты… — Роджер не даёт ему договорить. Он в несколько широких, резких шагов преодолевает расстояние и банально, как это бывает во всех бульварных романах, закрывает Меркьюри рот требовательным, страстным поцелуем с привкусом общих обвинений, ревности и собственничества. Фредди предпринимает слабую попытку вырваться, но вскоре сдаётся под напором любовника, отвечая с не меньшей страстью, кусая любимые губы и резко сдирая с Роджера одежду.
Они валятся прямо на пол. Роджер рад, что осколки битой посуды достаточно далеко и не причинят им вреда. Фредди же жадно целует его куда придётся, оставляя на шее и ключицах яркие метки засосов, что даже могло бы показаться Роджеру забавным, если бы он сам не был так ревнив.
Тейлор срывает с Фредди нелепую цветную рубашку, ведёт короткими ногтями вдоль смуглой спины, чувствуя, как Фред дрожит под его прикосновениями. Фредди недовольно шипит, путаясь в джинсах, и наконец-то отбрасывает их в сторону, отползая к небольшой полке, чтобы нащупать там смазку. Роджер слишком возбужден, чтобы ждать.
— Давай скорее, — шипит он, ёрзая на неудобном и твёрдом полу.
— Я бы с радостью тебя помучил, дорогуша, — мстительно улыбается Фредди, проталкивая в Роджера первый палец, — за все твои выходки, — шипит он и добавляет второй.
Роджер протяжно стонет, до боли сжимая в руках чёрные локоны волос Фредди.
— Но я слишком сильно тебя хочу, — заканчивает свою речь вокалист и одним резким движением входит в разгорячённое тело барабанщика, сцеловывая с любимых губ всё новые и новые стоны.
Они лежат на кровати в полной тишине, выпуская в потолок серый сигаретный дым, не в состоянии пошевелиться. Тело сковывает приятная ломота, а глаза почти закрываются, когда Фредди тихо говорит:
— Мэри всего-то друг, Роджер. Хороший друг, не больше. Она и не смогла бы стать кем-то иным, в моём сердце нет места ни для кого другого, — оно занято тобой.
У не особо сентиментального Роджера от этих слов щиплет в глазах. Он притягивает Фредди ближе, крепко прижимая того к себе и зарывается носом в копну чёрных волос.
— Я не флиртовал с той девушкой, Фредди, она всего лишь сказала, что ты восхитительно поёшь, и я ответил ей. Мы говорили про тебя. Я улыбался, потому что думал о тебе, а вовсе не о её короткой юбке или длинных ногах.
Оказывается это так просто — говорить. Они потратили столько времени на крики и скандалы, хотя могли бы всё спокойно объяснить, как сейчас. Фредди тихо смеётся Роджеру в шею.
— Мы нашли друг друга, Роджер: две истеричные королевы.
Роджер тоже улыбается в ответ, кивая головой в знак согласия. Да, возможно, с Фредди не просто, да и сам Роджер не подарок, но он бы не променял это ни на что другое. Они правда нашли друг друга.
***
Тейлор приходит домой к полуночи. Он немного пьян и от него слишком сильно несёт сигаретами. Доминик будет не довольна. И Роджер, как хороший муж, должен бы не расстраивать свою жену, но Роджер уверен — хорошим мужем его не назовёшь. Разве хорошие мужья мечтают о других мужчинах, засыпая в объятиях своей жены? Роджер уверен, что нет.
— Ты пьян, — строго заявляет девушка, поморщив свой аккуратный маленький нос.
Она совсем не похожа на Фредди. Боже, Роджер почти ненавидит себя: неужели он и правда пытается их сравнивать? Конечно же она не похожа, она ведь девушка, совершенно другая, более того — никто и никогда даже близко не будет равен Фредди, — он единственный в своём роде, уникальный.
— Пьян, — коротко констатирует Родж, не желая оправдываться. Он слишком устал от этого театра абсурда, где ему приходится играть главную роль.
— Появляешься за полночь, даже не удосужившись предупредить. Это долго будет продолжаться, Роджер? — голос у неё хоть и ощутимо раздражённый, но всё же совсем тихий, спокойный. Роджер невольно вспоминает, как громко кричал Фредди, стоило ему задержаться где-нибудь на лишние полчаса.
— Я не знаю, Доминик. Не знаю, — честно отвечает он, потому что и сам понимает, что ведёт себя как последняя скотина. Доминик не виновата в том, что он любит другого: она стала жертвой его жалких попыток построить правильную семью, такую, как хотели бы родители, такую, о которой не стыдно заявить на весь мир. Вот только правда в том, что семьи не вышло, и Роджер ненавидит себя за то, что сделал больно многим хорошим людям, но больше всего за то, что обидел Фредди. За это он не простит себя никогда.
***
Фредди видит, как Роджер смотрит на Джона, который держит в руках своего новорожденного сына. Ему кажется, что он видит в голубых глазах легкую, светлую зависть, и от этого становится вдруг так больно, что нечем дышать. Фредди никогда не сможет стать Роджеру ни женой, ни уж тем более матерью его детей, — такова природа вещей, и Фредди не знает, понимает ли Роджер это и хочет ли он такой жизни для себя.
— Ты бы хотел детей, Роджер? — неожиданно спрашивает Фредди, когда они ночью прогуливаются по набережной. Ночь единственное время суток, когда они могут спокойно гулять, не боясь нарваться на поклонников.
Роджер от неожиданного вопроса давится горьким сигаретным дымом.
— Ты ведь не беременен, Фредди? — в своей нелепой манере шутит Тейлор, явно не настроенный на серьёзный разговор. Фредди окидывает барабанщика скептическим взглядом.
— Ты ведь знаешь, что я не смогу родить тебе детей? — вопрос глупый, и Меркьюри это знает, но спросить прямо язык не поворачивается.
— Да что ты? Я разочарован, Фред! Я думал, ты родишь мне двойню, — продолжает острить Роджер, пока не замечает, что Фредди на самом деле чем-то обеспокоен. — Что случилось, Фред? С чего такие темы? Ты захотел обзавестись потомством?
Фредди останавливается и берёт Роджера за руку, мягко переплетая их пальцы. Роджер оглядывается по сторонам, — он знает — это обижает Фредди, но ничего не может с собой поделать. Одно дело открыться перед Джоном и Брайаном, совсем другое — заявить о подобном всем и каждому. Роджер не готов, он вообще не уверен, что будет готов хоть когда-нибудь.
— Я не хочу, но ты… Разве ты не завидуешь Джону, или Брайану? У них семья, у Джона вот теперь ребёнок, — уныло говорит Фредди, до боли сжимая его холодные пальцы своими.