Живу я один, как никак уже взрослый. Квартира, конечно же, не моя, а съемная - однокомнатная, обходится тысяч пятнадцать в месяц. По мне, находящаяся однушка в спальном районе за такие деньги, это идеальный вариант для начала. Всё ж с чего-то начинали, ну и я тоже однушкой не брезгую. Главное, что есть где помыться, сходить в туалет, где приготовить и поесть, поспать, а всё остальное - это уже никому не нужные приблуды и тупо понт своей жилплощадью.
У меня есть родители, но с ними я не общаюсь. Они живут в одном конце Москвы - на ВДНХ, а я ближе к Тропарево, около Второго Медицинского. Последний раз я виделся с ними при переезде, то есть когда забирал все вещи из их квартиры в свою новую. Они не были против моего отселения, даже, честно говоря, рады, что я наконец-таки сваливаю от них.
Мать моя всю жизнь проработала на какой-то фабрике по изготовлению полиэлителеновых пакетов. Работала по несколько дней подряд, бывая не отходя ни на секунду от рабочего места. За долгие годы такой работы получила сильнейшую аллергию, дерматит и чуть ли не анафилактический шок, который почти бы привел к смерти. Постоянная крапивница, зуд и дискофорт на коже рук и лица вызывали неудобства, отчего она была вынуждена уйти с этого места работы. Но, избавившись от одной проблемы, она получила другую - аллергию на всю жизнь почти на всё, содержащее в своём составе перекиси и спирты. Это всё и передалось мне из её утробы, чем по сей день страдаю и я, только симптомы у меня выражаются слабже и только в виде крапивницы, но в виде очень-очень мелких прыщиков, которых особо не видно.
Мой отец работал охранником на какой-то стоянке банка. Постоянно дежурил ночами, днями спал и храпел на всю квартиру как боров, мешая мне делать и учить уроки, а ночами опять уходил на свой пост. Как помню, с более осознанного возраста, а это с лет двенадцати до восемнадцати, мы с ним вообще никак не контактировали. Жили как два соседа, связанных родством только на бумаге. Я никогда не чувствовал себя ущемленным, ведь все свои проблемы я всегда решал с мамой, советовался только с ней и просил помощи только у неё. С отцом мы были как два чужих и незнакомых человека.
Его слабостью был алкоголь. На своём посту ему всегда было скучно, читать он бросил еще в классе восьмом, кроссворды решать тоже было для него адской скукой, и, именно поэтому, на работе он служил с бутылкой водки и телевизором в качестве собеседника. Пока я был мал сам никогда не замечал, что с ночной смены отец приходил кривой, шатавшийся, с явными признаками агрессии в глазах, и быстро заваливался на кровать, храпя и излучая от себя алкогольные пары.
Ситуация усугубилась сильнее, когда он начал меня бить. С лет тринадцати его коронным приветствием со мной был смачный подзатыльник, с четырнадцати - пинок под зад, с пятнадцати - постоянные оскорбления и унижения. Я не нравился ему во всём: в том, что читаю книги, в том, что делаю уроки, а не общаюсь с ним, когда он опять приходит со смены убитый, в том, что поддерживаю маму и всегда встаю в любых конфликтах на её сторону, в общем, во всём, что не было связано с ним. И, несомненно, это всё происходило в пьяном угаре.
В то время я закончил девятый класс, с двумя четверками - по алгебре и физике, и со всеми остальными пятерками и пошел в старшие классы, надеясь после поступить в институт. Я полностью отдавался всем предметам, учил досконально каждую страницу, конспект, делал свои выводы, общался с более умными людьми и сам пытался чему-то научить других. И вот во всей этой каше, сумбуре я не заметил как наступило время экзаменов. Сдать у меня их не получилось...
В предэкзаменационный вечер я повторял формулы по алгебре, находясь дома в одиночестве, отчего мог учить всё вслух без упреков. Мама была вызвана на фабрику с целью передачи каких-то ключей, хотя уже не работала на фабрике порядка десяти лет. Отец тоже должен был быть на смене, как я думал. Должен был, но оказалось, что не был.