— Она живая? — спросил Денис недовольно.
— Была, — получил флегматичный ответ. — Какая разница?
— Раз я сказал, значит есть! — рявкнул раздраженно. — Вытаскивай и в яму!
«Ого, подготовились — подумала между делом, — будет неприятно, если они меня просто закопают. Сколько мы ехали? Вроде, недолго. Но трясло порядком, значит, скорость приличная. Допустим, пару километров. Быстрым шагом можно минут за пятнадцать пройти. Закопать можно и за десять. Пять минут не дышать? Сомнительно. Черт».
Меня невежливо выволокли за руку и за ногу и потащили волоком. Можно, конечно, «очнуться», но тогда завяжется разговор, продлится он недолго и Миша все пропустит, а Денис может и свалить, решив, что дело сделано. Нет уж, пусть стоит и смотрит. Оставлю ему чувство незавершённости.
А вот и яма. Коряги, комья земли, камни. Больно, вообще-то. Зубы стиснула, но не издала ни звука. Вообще, показалось, что она довольно глубокая. Быть похороненной заживо — не самая моя лучшая затея.
— Закапывайте, — сказал Денис с ноткой раздражения, а я порадовалась, что в полёте догадалась сгруппироваться так, чтобы одна рука легла на лицо. По крайней мере, не начну задыхаться и кашлять сразу.
«Порадовалась» — повторил внутренний голос и я мысленно покачала головой, поражаясь самой себе. Все-таки, я больная. Вот прям на всю голову.
Комья земли падали на мое тело, а в голове родилась здравая мысль. А что, если никакой подмоги и в помине нет? Что, если маячок сломался? Или батарейки сели. Или Панфилов дома, с беременной женой. Или она начала рожать и он повёз ее в больницу, а про меня и думать забыл. Или был слишком далеко. Все были слишком далеко. Пашка в объятиях Лены. Эмир курит на своей кухне и не получает за это выговор, потому что Инга сладко спит. Гриша играет в приставку или торчит в баре до последнего клиента. Миша ищет брата. Вадим продолжает злиться и пьёт бурбон из горла, сидя в кожаном кресле в гостиной. Чекалин не вмешивается. Давид уснул, наконец-то избавившись от головной боли. А на меня давит земля и дышать становится все труднее. И пока я размышляла, старательно изображая бессознательное состояние, я лишила себя возможности выбраться. Лишила себя даже попытки.
«На всю голову» — подумала как-то отстранённо, чувствуя, что засыпаю. Кажется, это последствия кислородного голодания. Но я не уверена.
— Да твою же мать! — взревел рядом Пашка, выводя меня из полуобморочного состояния.
Чувствую, как телу становится легче, а на глазах наворачиваются слёзы. Несколько пар рук касаются моего тела, рывок за руки, крепкие объятия, пальцы больно впиваются в мою спину и вновь становится трудно дышать.
— Воздух, — говорю сипло и открываю глаза.
Панфилов тут же отстранился, глаза полны ужаса, гладит меня по волосам одной рукой и придерживает второй.
— Твою мать! — заорал Паша рядом и я перевела взгляд на него. Злится.
Посмотрела наверх и увидела Эмира на коленях с грязными по локоть руками и обречённым выражением лица. Гриша по другую сторону свесил ноги в яму и обхватил голову обеими руками. Миша стоит прямо по курсу и хмурится.
— На столько нужен? — спрашивает сипло. Я слабо улыбнулась и пожала плечами:
— Выбор за тобой.
— Я твой с потрохами, — отвечает серьезно и протягивает руки.
Панфилов подсадил меня, Миша вытянул, а Эмир сделал пару шагов, наклонился к самому уху и сказал серьезно:
— Никогда так больше не делай.
А следом я получила такой шлепок по пятой точке, что взвизгнула от боли.
— Убить тебя мало! — рявкнул Паша. — Идите к машинам, я закопаю. Сука! То раскапывай, то закапывай!
И я осмотрелась. Три трупа, а вот Дениса нет ни живым, ни мертвым. Посмотрела вопросительно на Мишу, а тот поморщился:
— Удрал. Скатертью дорога. Отец был прав.
— Позвони ему, пожалуйста, — попросила невзначай, — Давиду привет.
Миша хохотнул и покачал головой, а я резко набрала в росте два метра, очутившись на плечах Гриши. Он ловко просунул голову у меня между ног, ухватил за запястья и встал, расправив плечи и перехватив за щиколотки. Привычные движения, я через это уже проходила, но дыхание все равно перехватило.
— Вишня, я испугался, — сказал со вздохом, бодро зашагав по редкому лесу, — не люблю бояться. Отвык я от этого.
— Прости, дорогой, — вздохнула, запустив руки в его бороду.
— Больше так не будешь?
— Специально — нет.
Эмир тихо хмыкнул и улыбнулся, а Миша задрал голову, пытаясь посмотреть мне в глаза, оступился и едва не рухнул, но парни дернулись и с двух сторон подхватили его.
— К этому легко привыкнуть, — вздохнул Миша, доставая из заднего кармана телефон. — Привет. Не разбудил? Я тут остаюсь. Нет. Она не пойдёт, отец. Думаешь? Тогда попробую. Возвращайтесь, ладно? Хватит уже. И Давиду привет от Линды. Это важно? Он закопал ее заживо. Едва успели, — убрал телефон и хмыкнул: — Мой отец у тебя в долгу.
— Ценный актив, — подал голос Панфилов.
— Куда не пойду? — спросила у Миши, а тот хохотнул:
— Замуж за меня.
«Нафига спросила?» — подумала со вздохом и услышала, как скрипнул зубами Панфилов.
До машин мы добрались довольно быстро. Всем пришлось подстраиваться под широкий шаг Гриши, который с неохотой опустил меня на землю и прижал к груди, шумно поцеловав в макушку. Кивнул Мише и пошёл к своей машине, а Эмир сел в свою дожидаться Куманова. Я представила, как яростно он сейчас орудует лопатой и повела плечами, а Ростислав приблизился и обнял, спросив заботливо:
— Озябла? Пойдём в машину, — подвёл меня к своей и распахнул дверцу, прежде чем я ответила, что нет.
Тогда ещё мне надо было догадаться, что это конец. Что я изменилась, а он остался прежним. Но я дотянула до последнего. Пристегнулась и не услышала привычного ворчания на тему того, что я пачкаю салон, а он взял телефон и сказал в трубку, когда ответили:
— Эмир, мы поедем. Линде надо отдохнуть.
— Дождемся, — сказала тихо, когда он убрал телефон и мы тронулись только после того, как появился Паша с двумя лопатами на плече, злобно сверкнув глазами в тусклом свете с дороги.
Всю дорогу он держал меня за руку, нервно водя по ней большим пальцем и хмурясь. Уже завтра мы будем подкалывать друг друга с моими психами, выражения их лиц я не забуду никогда, как и они мое, а Панфилов будет видеть это в кошмарах. Но я молчала, глядя через окно на мелькающие огоньки, он остановился у моего подъезда и заглушил двигатель. Развернулся и долго смотрел в глаза, после чего подался вперёд и поцеловал. Осторожно, нежно, как будто опасаясь, что я рассыпаюсь в прах от одного прикосновения. И мое сердце сжалось в комок, потому что стало понятно, он разведётся. Сестра родит, от сделает тест на отцовство, убедиться, что ребёнок не его и разведётся. А опеку возьмёт на себя мой отец, не зря он затеял этот ужин с матерью. Хотел показать сестре, что это вариант. Что она может не ломать свою жизнь необдуманными, импульсивными поступками. И мы целовались, а я чувствовала привкус земли во вру и совершенно отчётливо понимала — не то. Понимал и он, отчаянно пытаясь цепляться за обрывки чувств.
Я отстранилась и опустила голову, не в силах смотреть ему в глаза.
— Прости, я не должен был, — сказал тихо, — если не возражаешь, я поднимусь и проверю квартиру. На всякий.
— Хорошо. Пожалуй, хватит с меня на сегодня приключений, — слабо улыбнулась в ответ и вышла.
Он трогательно поддерживал меня за талию, а я смотрела на свои грязные ноги, с которых продолжала ссыпаться подсохшая грязь. И чувствовала себя внутри не лучше, чем снаружи. И рассказать Вадиму об этом придётся, но не поставит ли это точку в наших отношениях? Я ни о чем другом даже думать не могла. Постояла в коридоре, пока Ростислав обследовал квартиру, проводила его, закрылась, накинула цепочку и опрометью кинулась в душ, но отмыться пыталась не от земли, а от давящего чувства внутри. Хотя, пожалуй, предчувствия. Надо уделять больше внимания своей интуиции.