– Оставь, я сейчас уберу. Павел, за работу! И включи свет в комнате. Алиция, оставь посуду, говорю тебе, лучше займись Эдиком!
– Эдика советую приберечь на конец, – сказала я Алиции, собирая на поднос посуду. – Сначала приготовь ему ложе, а потом мы его туда перетащим.
– Дайте мне в помощь Павла – постель принести, – попросила Алиция с тяжким вздохом. – Какое счастье, что больше нечего обмывать!
Эльжбета под нажимом отца приступила к мытью посуды. Мы с Зосей наводили порядок на террасе. Лешек с Павлом перенесли в комнаты часть стульев и кресел и помогли Алиции приготовить для всех спальные места.
– Кто спит на катафалке? – тихонько поинтересовалась я у Зоси, убирая вместе с ней ящики и пуфики, игравшие роль столиков.
– Спал Эдик, – так же тихо, чтобы не услышала Алиция, ответила Зося. – Но думаю, сегодня его лучше уложить здесь, на диване. До катафалка ведь придется тащить его или через весь дом и потом по лестнице, или через сад и опять же по ступенькам.
– Так посоветуй это Алиции.
Катафалк стоял на возвышении в бывшей мастерской Торкиля, в свое время пристроенной им к дому со стороны садика.
Разумеется, это был не настоящий катафалк, а просто очень сложной конструкции кровать, приобретенная заблаговременно гостеприимными хозяевами дома в заботе о возможных больных гостях. Торжественность и высота этого сооружения, на которое приходилось взбираться, как на верхнюю полку в спальном вагоне, неизбежно ассоциировались с погребальными свечами и запахом ладана.
Выглядело это спальное место, прямо скажем, не очень уютно, но при ближайшем знакомстве оказывалось неожиданно весьма удобным. Алиции почему-то очень не нравилось, что мы между собой прозвали его катафалком, поэтому из уважения к чувствам хозяйки мы старались не произносить в ее присутствии этого слова.
– Может, ты и права, – согласилась Алиция с Зосей, бросив взгляд на Эдика, спящего в своем кресле, свесив голову. – Пожалуй, так и в самом деле будет проще.
– А кто же тогда будет спать на катафалке? – вырвалось у Павла. – Тьфу, я хотел сказать – на постаменте.
– Павел! – укоризненно прикрикнула на него Зося, подметив гневный блеск в глазах Алиции.
– Ну, на этом… как его… для больных гостей… операционном столе?
– Павел!!
– Ну ладно, молчу, молчу.
Я попыталась загладить бестактность Павла:
– А кто до этого спал на диване?
– Эльжбета, – Зося с готовностью приняла мою помощь. – Поэтому она пусть перейдет на пьедестал… то есть, я хочу сказать, на ту кровать…
– Эльжбета! – позвала Алиция, обескураженная всеми этими сложностями. – Будешь спать в гробу?
– Могу, – ничуть не удивившись, согласилась Эльжбета, появляясь в проеме кухонной двери с тарелкой в руках. – А у тебя есть гроб?
– Есть. В мастерской.
– Какое-нибудь новое приобретение? – вежливо поинтересовалась Эльжбета. – Вроде ничего такого у тебя раньше не было.
– Было. Катафалк, – Алиция ядовито посмотрела на нас. – Раз уж они уперлись называть это ложе катафалком, могу я себе позволить сделать следующий шаг?
– А, катафалк! Ну так бы и сказала. Пожалуйста, я могу спать на этом памятнике. Мне никогда не снятся сны.
Поскольку у меня нет никакого опыта в обращении с пьяными, к тому же я жутко устала – ведь прямо с дороги угодила на званый вечер – я не предложила своих услуг для транспортировки Эдика. Меня не было на террасе, когда Алиция, Зося и Лешек приступили к ней. Из дому я выскочила лишь на крик Зоси, столкнувшись в дверях с Павлом.
В свете, падавшем из комнаты, отчетливо предстало смертельно бледное запрокинутое лицо Эдика и его неподвижные широко раскрытые глаза, уставившиеся в черное небо.
Эдик был мертв.
* * *
Утром мы собрались в кухне, измученные бессонной, невыразимо тяжелой ночью. Алиция уже, наверное, в сотый раз что-то объясняла по телефону полицейским властям. Надо сказать, что полицейские власти взялись за нас с энергией, превосходящей всякие ожидания. С полвторого ночи до пяти утра через сад и дом Алиции протопали целые табуны полицейских в поисках орудия преступления – пока еще точно не известно, какого. Все их усилия установить с нами контакт на датском языке оказались тщетными, хотя они вновь и вновь предпринимали попытки. Результаты как поисков орудия преступления, так и попыток получить от нас хоть какие-нибудь сведения оказались плачевными, а измотаны мы были страшно. Слабым утешением служило лишь сознание того, что и четверым уехавшим гостям тоже не дали спать и что их тоже, в Роскилле и Видовре, терзают вопросами стражи порядка.