Во второй половине дня приехала Анита. Мы вспомнили, что о Греции г-н Мульгор сообщил нам строго конфиденциально. Поэтому рассказали Аните лишь о том, что нашлось письмо, и у нас осталось на выбор только она и Эва.
- Когда же, наконец, вы выберете кого-нибудь из нас? - с любопытством спросила Анита.
- Не знаем. Даже если это ты, спи спокойно, - ни у кого нет никаких доказательств.
- А какие доказательства вам нужны? Может, я смогу помочь?
- Ну, например, твое знакомство с тем типом, которого Эдек встретил в Варшаве. У тебя есть какие-нибудь снимки, где ты в его объятиях? Или любовные письма?
- К сожалению, нет. Но можно сделать фотомонтаж. У вас есть его карточка?
- Ни у кого нет...
- А вы этого типа знаете?
- Даже если знаем, то нам ничего об этом не известно.
- Жаль. Но если у вас снова возникнут вопросы, очень прошу, звоните в какое-нибудь другое время.
В понедельник Павла снова вызвали в полицию. Там он провел несколько часов, просматривая кипу портретов. Единственный снимок, на котором совершенно точно находился искомый индивидуум, представлял его сзади, в плаще и шляпе. Между шляпой и плащом виднелось ухо, увеличенное до слоновьих размеров. Его-то Павел и должен был опознать.
- Совсем спятили, - поделился возмущенный Павел. - Что я, специалист по ушам? Громадное, во всю стену, ни на что не похожее. Откуда я знаю, чье оно?
Во вторник поздним вечером появился загадочный г-н Мульгор и стал дожидаться Алицию, которая совещалась с Хербертом. Она приехала очень недовольная:
- Оказывается, не только у меня склероз, у Херберта тоже, хотя он гораздо моложе. Так было интересно, что в этой пачке, а оказалось, хербертовская жена увезла ее в автомобиле. Условились, что привезет завтра или послезавтра, если снова не забудет. Новости есть?
- Есть, - сказал г-н Мульгор. - Чужая особа стригла живую изгородь.
Он вытащил уже знакомую нам фотографию, сделанную в день нападения на Агнешку. Отдельные части снимка увеличены почти так же, как ухо, которое показывали Павлу.
- Какая-то мания с этим увеличением, - критически заметила Зося.
Мы внимательно осмотрели куски человека в рабочем комбинезоне. Кустистые брови, слегка затемненные очки и короткая борода. Лоб скрывал козырек шапки. Комбинезон производил впечатление местами чем-то набитого. Сабо были на исключительно толстой подошве. На одном фрагменте видна была только пятка, правда, не целиком, но в достаточной степени, чтобы понять, что на ней не мужской носок, а черные дамские колготки. На другом находилась часть горла, согласно нашей оценке, слишком изящная для мужчины. Все остальное было не настолько ясно, чтобы решить, какому полу принадлежит.
- Во всяком случае, одно известно наверняка, - удовлетворенно сказала Алиция. - Изгородь подстрижена, и счета мне не пришлют.
Я не переставала интенсивно размышлять. Убийца облюбовал Алицию и упорно пытается прикончить именно ее. Следовательно, она для него небезопасна. Но какую, черт побери, свинью Алиция может ему подложить? Когда г-н Мульгор ушел, я собрала всех и велела им думать.
- Письмо здесь ни при чем, - заявила Зося. - Оно нашлось, прочитано, и что с того? Ничего.
- Он же не знал, что Эдек там написал, мог бояться худшего, заметила Алиция.
- Оставьте в покое письмо. Мы уже говорили, что после смерти Алиции оно найдется скорее, чем при жизни. Алиция, ты обязана знать черного типа!
- Мне потребовать, чтобы он представился?
- Дура. Я имею в виду прошлое. Ты его наверняка видела с Анитой или Эвой, только не можешь этого вспомнить. А убийца боится, что вспомнишь. Может, все-таки пороешься в памяти?
- Аниту видела я с ее первым мужем. Впрочем, ты тоже. Светлый блондин скандинавского типа. Мог перекраситься, но нос себе вряд ли изменил.
- Ты лучше вспомни что-нибудь пораньше...
- Секундочку, - задумчиво произнес Павел. - Может, он думал...
- Может, все-таки правильней говорить "она", - предложила Зося. Скажем прямо, на повестке дня у нас две бабы.
- Хорошо, - согласился Павел. - Может, она не знала, что Эдек ничего не успел сказать? Или думала, что он Алиции что-то привез, и это навеет какую-то мысль?
- Явно меня переоценили. Ничего мне не навевает.
- Потому что Эдек ничего не привез...
- Привез. Водку...
- Водка тебе ничего не навевает?..
- Даже очень, но совсем на другие темы.
- Может, посмотрим еще раз снимки? - предложила я. - Какие-нибудь старые записи, календари или что-то подобное... Старые письма, старые ботинки...
- Старые сумки, старые перчатки, старые шляпы...
- Перестаньте дурачиться, я серьезно!
- Из всего этого могу предложить только старые календари и шляпы, меланхолично сказала Алиция. - Случайно знаю, где они лежат. Сомневаюсь, что это даст что-нибудь, но можем попробовать.
- Ты еще сохранила шляпы? - оживилась Зося.
- И они к тому же вполне доступны. Лежат в коробке, в погребе. Вынуждена была снять ее с антресолей, когда вытаскивала чемодан.
- Потрясающе! Покажи!
Мы охотно прервали наши изыскания. Шляпы у Алиции всегда были исключительные, она никогда ничего не выбрасывала, а, напротив, дополняла с помощью своей и чужой фантазии, и коллекция в конце концов собралась великолепная. Посмотреть ее удавалось редко: обычно шляпы находились в труднодоступном месте, и Алиции было лень их доставать.
Павел принес из погреба коробку необъятных размеров, едва не застрявшую в дверях. Отталкивая друг друга, мы кинулись к зеркалу в переднюю, одержимые только одним желанием - мерить шляпы.
Анита вошла в ту минуту, когда мы уже успели принарядиться. У Зоси на голове была белая панама с черной вуалью, у меня - мягкий берет из зеленого бархата с длинным пером, Алиция надела ярко-красную шляпу с ошеломительно большими полями. И Зося, и я по непонятным причинам выглядели, как прифрантившиеся коровы. Алиция же была великолепна!
Анита окаменела на пороге, глаза ее засветились.
- Ну, знаешь! - вместо приветствия сказала она. - Должна ее носить!
- Должна ее носить! - присоединились мы хором. - Не смей снимать! Тебя узнать нельзя!
- И спать в ней?