– …но раз уж тебя все равно здесь не будет, – весело заключил Алан, – я спокойно смогу выпить с парнями в клубе.
Устроившись на диване с банкой пива и пакетом соленых крендельков, Дженни так зачиталась, что даже не слышала, как подъехала машина. Когда Гай распахнул дверь в гостиную, она подскочила до потолка, во все стороны рассыпая крендельки.
– Прости. – Он улыбнулся и поднял с пола кренделек. – Страшная книга попалась?
– Ты сказал, что вернешься к двенадцати. – Дженни посмотрела на часы. – Еще только половина десятого. О нет! Только не говори, что ты бросил ее в отеле…
Когда прошлым вечером Гаю позвонила Шарлотта и принялась уговаривать пойти вместе с ней на банкет, который ее фирма устраивала каждый год, Гай предпринял поистине нечеловеческие усилия, чтобы этого избежать. Но Шарлотта была в отчаянии. Абсолютно все придут с кем-нибудь, объяснила она, все ужасно модные, а ее в последний момент подвел партнер, умудрившись подцепить сальмонеллу. «Пожалуйста, Гай, я просто не могу идти одна, – умоляла она. – Я ведь не в постель тебя тяну; я знаю, что между нами все кончено, но, пожалуйста, помоги мне в последний раз, пожалуйста!»
У него просто не хватило духу отказать. Однако судьба – после долгого перерыва – была на его стороне. Не успели они приехать в отель, как Шарлотта скрылась в уборной. Появившись через полчаса, бледная и страдающая, она повисла у Гая на руке и жалобно простонала: «О боже! Я думаю, мне придется уехать домой. Надо же, именно сегодня, вечно мне везет! Чертов цыпленок. Чертова сальмонелла».
Гай, ликуя в душе, попрощался со всеми присутствующими, которым его даже не успели представить, довел Шарлотту до машины и отвез домой.
Опасаясь, что ее в любой момент может вырвать, она с жаром отвергла его предложение побыть с ней, пока ей не станет лучше. Пищевое отравление не самое шикарное заболевание, и ей очень хотелось остаться одной.
– Бедная Шарлотта! – Дженни стоило большого труда не смеяться, глядя на Гая. – По-моему, везучей ее не назовешь.
– Точно. Все ямы – ее, – согласился он с безжалостной ухмылкой.
Дженни посмотрела на часы; всего-то двадцать минут одиннадцатого. Гай вернулся, и она, судя по всему, может идти домой. Но Алана там все равно не будет, а перспектива сидеть в одиночестве дома в свой день рождения ужасно ее угнетала.
Заметив, что она колеблется, Гай сказал:
– Тебе нужно уходить прямо сейчас?
– В общем, нет.
– Хорошо. Я открою бутылку.
Разлив по бокалам вино, он взял книгу в бумажной обложке, которая так увлекла Дженни.
– Хм, я был прав. Неудивительно, что ты так подскочила, начитавшись этих ужасов.
Она засмеялась.
– Я нашла ее здесь, под пачкой комиксов в туалете наверху. Кстати, очень хорошо написана, просмотри как-нибудь. Мне действительно понравилось.
– У Мими тоже полно поклонников. – Пожав плечами, он бросил книгу ей в сумку. – Возьми ее с собой. Она каждый раз присылает мне экземпляр очередного бестселлера, бог знает почему. У меня от одних обложек уже голова раскалывается.
– Ты просто женоненавистник какой-то, – добродушно сказала Дженни. – А мне нравится.
– Тебе они больше не нужны. – Гай говорил строго. – Алан вернулся; теперь у тебя будет собственный хеппи-энд.
Дженни внимательно рассматривала микроскопическое пятнышко на рукаве.
– М-м-м…
Гай решился рискнуть. Без особых переходов он сказал:
– Хотя я полагаю, это будет нелегко. Два года – долгий срок. Понадобится время, чтобы снова научиться жить вместе.
Она никому не говорила еще ни слова о проблемах, которые у них возникли. Алан был обаятельный, веселый и чувствительный. Но его безделье начинало ее раздражать. Прошло больше месяца с его возвращения, а он даже не думал искать работу. Суммы, которые он брал у нее, чтобы «следить за собой», были незначительны, но отдавать их он не спешил. Дженни наблюдала за тем, как тают ее сбережения, и одновременно вынуждена была обеспечивать всем необходимым не только себя, но и Алана, который тем временем обеспечивал выпивкой всех своих друзей по клубу.
– Нет, это нелегко. – Дженни хотелось произнести это с волнением, естественным в такой ситуации. Она знала, что никогда бы не стала посвящать Гая в истинное положение дел, но и притворяться, что все идеально, устала. – Думаю, дело во мне, – продолжила она, судорожно глотая вино. – Когда живешь одна, становишься эгоисткой. Перестаешь тревожиться о всяких глупостях. Не нужно проверять, осталась ли еда, помнить о том, что нельзя использовать всю горячую воду, и постоянно опускать за кем-то сиденье унитаза.
– Об этом можешь мне не рассказывать. Я, между прочим, живу в одном доме с Максин. Она, может, и не оставляет поднятым сиденье унитаза, зато меня превратила в психа. В ванной не пошевелиться из-за этих ее проклятых баллонов с лаком для волос. Там же я насчитал одиннадцать бутылок шампуня, а еще она оставляет огромные кляксы пены для волос по всему ковру. Ощущение такое, что идешь по полю, а под ногами взрываются грибы-дождевики.