– Тогда она будет винить меня за то, что я не передала сообщение, – возмутилась Дженни. – Боже, мужчины просто грубые животные. Нет, ты должен ей позвонить.
Гай пожал плечами.
– Хорошо, я скажу ей, что у меня уже есть планы на вечер.
– Я сказала, что у тебя их нет, – Дженни выглядела виноватой.
– Тогда я скажу ей, что должен остаться и присмотреть за детьми, потому что ты уходишь.
– Ха-ха, – сказала Дженни. – Она спрашивала об этом. Я ответила, что никуда не собираюсь.
Он молча воззрился на нее.
– И давно ты принимаешь наркотик правды?
– Ничего не могу с собой поделать. Я просто патологически честная особа.
– Выходит, одну из вас удочерили. Ты не можешь быть сестрой Максин.
– А ты не можешь так просто менять тему разговора. – Она отняла у него тарелку. – Она сидит дома, ждет, когда ты ей перезвонишь. Звони.
– Кто это тут командует? – Потянувшись за телефоном, он умыкнул еще одну сосиску с тарелки Эллы. – С детьми ты куда лучше обходишься, чем со мной.
Дженни ехидно улыбнулась.
– Ты платишь мне за то, чтобы я хорошо обходилась с твоими детьми.
– Она была бы еще лучше, – сказал отцу Джош, – если бы не заставляла нас мыть посуду.
Даже слушать, как Гай разговаривает с Шарлоттой, было неловко. Дженни подумала, что на ее месте умерла бы со стыда. Но так или иначе, Гай Шарлотте отказал – абсолютно при этом не смущаясь – и придумал даже несколько оправданий.
– Послушай, может быть, в другой раз, – сказал он несколько минут спустя. – Только не сегодня, Шарлотта. Правда. Завтра я с утра уезжаю в Лондон на несколько дней. Да, знаю, что говорил то же самое на прошлой неделе, но это не значит, что я вру.
Видимо, она продолжала настаивать. Гай затравленно посмотрел на Дженни. Она, не в состоянии ответить на его взгляд, взяла перечную мельницу и еще раз приправила тушеные помидоры.
– Хорошо. – Он понизил голос. – Если хочешь знать, я должен остаться сегодня. Дело в Дженни: она не может находиться дома одна. Да, я знаю, это звучит смешно, но она очень боится, что ворвутся болгары с автоматами. Мы живем очень уединенно; я только заикнулся, что отлучусь вечером, и она затряслась от страха. Шарлотта, мне очень жаль, но ты должна понять, я просто не могу бросить ее…
– Большое спасибо, – сказала Дженни, когда он сел за стол. – Почему все мужчины такие лгуны?
– Первые четыре раза я сказал правду. – Он пожал плечами. – Но она не поверила. Иногда приходится идти на уступки.
Это была ценная информация – не мешает увидеть ситуацию с мужской точки зрения. Ей стало интересно.
– Если она тебя… ну… не интересует, почему ты прямо не сказал ей об этом?
Джош и Элла, пользуясь случаем, с интересом прислушивались к разговору.
– Он пытался сделать это на той неделе, – сообщил Джош. – Но она только расплакалась. Потом она опять позвонила папе, прямо посередине «Коронейшн-стрит», и поплакала еще немного.
– Поэтому он положил трубку рядом с телефоном, – сказала Элла. – Но это не помогло. Она села в машину и приехала сюда, по-прежнему рыдая. Было всего восемь, и мы даже ничем не провинились, но нам пришлось отправляться в постель.
– Видишь? – сказал Гай. – И тут я виноват. Ничего не могу сделать правильно.
Дженни никак не могла забыть, какую дуру сделал из нее Бруно. Поэтому она жалела Шарлотту, которая сейчас, возможно, плакала в три ручья.
– Ты должен ей все объяснить. – Она старалась говорить твердо. – Если ты не хочешь с ней встречаться, лучше так и сказать, чтобы она не очень страдала.
Он был удивлен.
– По-твоему, это лучше, чем мягко с ней расстаться?
– Нет ничего хуже, чем неизвестность, – с чувством сказала Дженни. Она понизила голос, хотя Джош и Элла уже потеряли интерес к разговору. – Ты должен сказать ей. Так будет лучше для всех. Даже Шарлотта будет тебе благодарна.
– Черт, я ненавижу эти сцены. Будет совсем не весело.
– Ты встретишься с ней? Сегодня?
Он с неохотой кивнул. Потом усмехнулся.
– Ты уверена, что можешь остаться дома одна на час?
– Думаю, я переживу это, – храбро сказала Дженни. – Если появятся болгары, я отправлю их в спальню Максин. Оттуда они наверняка не выберутся.
Он вернулся в девять тридцать. Дженни уже уложила Джоша и Эллу и заканчивала мыть посуду.
– Оставь, – сказал Гай, открыл бутылку вина и взял из шкафа два бокала. – Лучше помоги мне выпить это.
– Что, так ужасно?
Он провел пятерней по волосам.
– Более чем. Черт, я чувствую себя последним негодяем. Она сказала, что лучше бы мы никогда не встречались.
– Она не это имела в виду, – успокоила его Дженни. – Она просто расстроилась. Ты нравился Шарлотте больше, чем она тебе, вот и все. Когда отношения заканчиваются, всегда кому-то больно.