Дженни вздрогнула.
– Шрам у тебя на лбу?..
– Огромный шотландец с четырнадцатью пинтами пива в брюхе и разбитой бутылкой в каждой руке. – Он прикоснулся к шраму, словно вспоминая. – Мне повезло. Другой бармен едва не погиб.
Дженни прикусила губу. Алан мог бы погибнуть. Она и так думала, что он погиб…
– Продолжай. Сколько ты пробыл в Манчестере?
Он ненадолго задумался.
– Месяца три-четыре. Потом я уехал в Лондон. Снял очередной чердак, познакомился с очередным клопиным семейством. Я подрабатывал то там, то тут, соглашался на все, но по большей части едва сводил концы с концами. Не говоря уже об одиночестве.
– Разве ты не завел новых друзей, ни с кем не познакомился?
– Я не хотел, – ответил он. – Я считал, что не заслуживаю друзей. Хоть я и работал, но временами по нескольку дней не разговаривал ни с одной живой душой. В Лондоне это возможно; ты почти начинаешь верить, что больше не существуешь.
– А девушки? – Дженни должна была узнать, все-таки почти два года прошло.
Но Алан улыбнулся и покачал головой.
– Разве я мало страдал? Дженни, все это случилось из-за моих чувств к тебе. Как я мог снова пойти на такой риск? Кроме того, – грустно добавил он, – я по-прежнему был в тебя влюблен. Мне больше никто не был нужен.
– А теперь ты вернулся.
Дженни все еще чувствовала себя, как в замедленной съемке. Странное ощущение, похоже на рассказы людей, переживших клиническую смерть, о том, как они смотрели сверху на свое безжизненное тело. Она потеряла счет времени, не знала, что скажет или сделает в следующую секунду. Словно все это происходило не с ней.
Алан кивнул. Опять эта неуверенная полуулыбка.
– Я вернулся.
– Зачем?
Он вздохнул.
– Пожалуйста, позволь мне сразу все сказать. Не говори ничего, пока я не закончу. Я не смог перестать любить тебя, Дженни. Я пытался, но ничего не вышло. Сейчас я не представляю, какие чувства ты испытываешь ко мне. Как знать, может, ты оставила прошлое позади, встретила другого и забыла о том, что когда-то знала меня… Но я должен выяснить это. Мне нужно знать, есть мне место в твоей жизни, сможешь ли ты когда-нибудь меня простить. И есть ли у нас шанс снова быть вместе. Как муж и жена.
Он был так не уверен в себе, так боялся того, что может услышать в ответ. Только полная безысходность дала ему силы открыть собственную слабость и с такой душераздирающей искренностью признаться в своих чувствах. А раньше в их паре сильным был он, думала Дженни, такой невозмутимый и спокойный, со своим наплевательским и беззаботным отношением к жизни.
Но невозмутимым-то он никогда и не был, поняла она; он нуждался в ней больше, чем она могла представить. И он не бросил ее из-за другой женщины. И не перестал любить ее. А теперь нуждался в понимании, любви и прощении.
Дженни поняла, что мечта стала явью. По щекам у нее лились слезы, и она подумала, как это глупо, плакать сейчас. Это самый счастливый день в ее жизни.
– Конечно, мы сможем снова быть вместе, – сказала она, неуверенно поднимаясь на ноги. Слезы покатились быстрее, когда к ней шагнул Алан, на его лице читались облегчение и радость.
– Ты не представляешь, как много это для меня значит, – шепнул он, коснувшись губами ее мокрой щеки. – Если бы ты сказала «нет», я бы этого не вынес. Больше всего я боялся, что у тебя появился другой.
Дженни закрыла глаза, вдыхая чудесный знакомый запах.
– Нет никакого другого, – прошептала она, с упоением замерев в его объятиях. – И никогда не было. Только ты.
ГЛАВА 39
– Отлично! – сказала Максин, когда Синди наконец взяла трубку, – ты там.
Сейчас четыре утра, игриво сказала Синди. – Разумеется, я здесь. Где ты, вот в чем вопрос. Или даже так – кто этот обнаженный мужчина, что лежит рядом с тобой? – Максин ухмыльнулась, но промолчала. – Тебя видели убегающей с вечеринки четыре долгих часа назад. Интересно знать, какие дела настолько тебя увлекли, что помешали позвонить лучшей подруге и все рассказать?
Ну и ну? – поразилась Максин. – Хочешь сказать, ты беспокоилась обо мне?
Беспокоилась? Разумеется, я не беспокоилась. Я завидовала! Так что прекрати юлить и скажи, кто он, пока я не взорвалась!
Ладно, ладно, – вздохнула Максин. – Его зовут Джим Беренджер, он актер. Сейяас мы к него дома, в Белсайзе, и я звоню предупредить, что вернусь завтра утром. Сегодня утром, уточнила она, взглянув на часы. – Если будешь хорошо себя вести, расскажу все подробности.