С этими словами Рэналф хромает к берегу ручья, протекающего неподалёку. От скуки я крадусь в траве за ним следом и вижу, как он меняется в лице, будто сбрасывает маску угодливости.
— Мерзость, мерзость! — бормочет колдун и с отвращением сплёвывает на землю.
Он роняет котелок прямо в жидкую грязь у берега и принимается осматривать свою ногу.
После недолгого осмотра Рэналф зачерпывает воду из ручья, что-то бормочет над ней и втирает в рану. Затем он делает шаг, другой, приседает, встаёт — вероятно, проверяет, сработало ли исцеление. К моему огорчению, похоже, нога его больше не беспокоит.
После этого Рэналф вспоминает о котелке, наполняет его, а потом делает то, что мне совсем не нравится. Он достаёт из кармана небольшой свёрток и сыплет в воду какой-то порошок, шепча себе под нос.
Я не думаю, что он замыслил убийство — всё же отец ему ещё пригодится. Однако у Рэналфа достаточно причин для того, чтобы замедлить наше путешествие. Если он искал наши с Гилбертом тела, то, конечно, их не обнаружил, и потому может предполагать, что мы погибли не моментально. Однако чем дольше времени мы бы провели под землёй, после обвала, после столкновения с подземным монстром, тем меньше у нас было бы надежды уцелеть.
Или, возможно, колдун беспокоится, что там, куда мы едем, его могут узнать. Он ведь согласился сопровождать короля, особенно не подумав (не в том был состоянии), а теперь хочет выгадать время, чтобы подготовиться.
Что бы он там ни задумал, усыпить или отравить отца и Нелу, я не собираюсь этого ему позволять. И когда он возвращается к месту нашей стоянки и подаёт котелок королю, я подпрыгиваю и разливаю воду.
— Проклятый пёс!.. — шипит Рэналф.
Впрочем, лицо его мгновенно принимает угодливое выражение, и он наклоняется, чтобы поднять покатившуюся по земле посудину.
— Простите, ваше в… Бернард! Я не хотел обижать эту чудесную игривую собачку, просто случайно вырвалось. От испуга. Я сейчас ещё воды принесу.
Я вижу, как Нела, внимательно наблюдавшая эту сцену, встречается глазами с отцом и едва заметно покачивает головой.
— А я и не хочу вовсе пить, — широко улыбается отец. — Я бы кой-чего другого выпил. У нас там вроде в бутыли ещё что осталось?…
Рэналф бледнеет, плотно сжимает тонкие губы и мотает головой.
— Нет уж, сегодня я лучше обойдусь простой водой, — выпаливает он и спешит к ручью, прижимая к груди котелок.
— Бернард, не ешь и не пей ничего из рук этого человека, — шепчет Нела, пользуясь отсутствием колдуна.
— Да понял я, понял, не дурак, — кивает отец. — А пить я всё-таки хочу.
Вскоре мы вновь садимся на коней. Рэналф выглядит кислым, очевидно, недоволен, что его злодейский замысел не сработал. Я торжествующе помахиваю хвостом, насколько позволяет сумка, и приглядываю за негодяем, чтобы он не совершил ещё какую-нибудь пакость. Но он выглядит совершенно безвредным, и до конца дня ничего интересного не происходит.
Колдун лишь болтает без умолку о всяких скучных вещах.
— Интересный вы человек, ваше величество, — осторожно начинает он, вклиниваясь на Тортике между отцом и Нелой.
Гром фыркает и уходит в сторону — вероятно, не желает потерять свой хвост. Молния лишь вздыхает, терять ей уже нечего.
— Да, я такой, — самодовольно отвечает отец, поглаживая подбородок по привычке (не так давно он сбрил бороду, и новая пока не отросла). — А почему это я интересный? Ах да, и помнишь, как я просил ко мне обращаться?
— Вы… ты, ваше величество, — исправляется колдун, — очень близок к народу, как я слышал. Как это умно! Подданные тебя любят.
— Да, я умный, — приосанивается отец и делает попытку подкрутить ус. Усы он тоже сбрил накануне свадьбы.
— И мне вот любопытно… — мнётся Рэналф. — Не знаю, дозволено ли будет спросить… Гм…
— Что там ещё? — спрашивает размякший отец.
— Ваша невеста… ой, то есть, жена… Это был такой ловкий политический ход, или чем обусловлен выбор? Ведь обычно короли, гм, женятся на знатных дамах. И ваша первая жена была из старинного рода…
— Каким это может быть политическим ходом? — недоумевает отец. — Увидел красивую девушку, захотел жениться, ну и женился, что ещё-то.
— Ах, значит, это был брак по любви-и, — тянет чему-то обрадовавшийся колдун, и по его тонким губам скользит улыбка. — Но если мотивом были только чувства, не может ли это быть немного, гм, неосторожно?
— Это почему же неосторожно? — басит отец.
— Вам ведь положено бывать на разного рода приёмах… о, я кое-что об этом мире знаю, вы не думайте. Мне известно о приятных вечерах с танцами, на которых могут решаться даже более важные вопросы, чем в залах советников. И все женатые люди, само собой разумеется, приходят туда с супругами.