— Я сказал самое важное, — отмахивается он. — Просто делай так, как говорит Нела.
— А, то есть, ты и сам не знаешь, для чего точно это нужно? — догадываюсь я. — Но так же нельзя. А если вдруг ей на голову упадёт камень, как мы узнаем, что делать дальше?
— С ней подобных глупостей случиться не может, — отмахивается от меня слегка покрасневший Гилберт.
Вскоре мы отыскиваем Скарри, нам вручают по лопате, но просят немного подождать, пока они не подведут ход ближе к поверхности. До тех пор, говорит Скарри, мы будем лишь мешать.
— И всё же не возьму в толк, как там эти наверху ещё не передрались, — говорю я, сидя на камне и ковыряя лопатой землю. — Почему Рэналф не напал?
— Он знает лишь, что ему не доверяют, — поясняет Гилберт. — Но что именно нам о нём известно, он не способен понять. Может быть, пытается выяснить это. Хотя если стремился заманить королей под землю, значит, плюнул на выяснения и решил атаковать.
— Так он же понимает, что его подозревают! С чего это короли должны были за ним пойти?
— С того. Каждая сторона думает, что ей известно больше другой, и всем пока выгодно продолжать эту игру. Кто вообще готовился стать правителем, ты или я? — вздыхает Гилберт.
— Я собираюсь править без подобных хитростей, — возмущаюсь я. — А в непонятных ситуациях буду спрашивать тебя.
Довольно скоро нас зовут, чтобы мы помогли вывести ход на поверхность. В тоннеле ещё достаточно норятелей, которые перебрасывают друг другу горсти земли по цепочке. Удивительно, что горсти не маленькие, но тем не менее земля из них не просыпается на пол.
— Как вы это делаете? — поражаюсь я и принимаюсь наблюдать.
— А что мы делаем? — недоумевают норятели, не прекращая работу. — Обычное дело ведь!
— Идём уже! — мой друг подталкивает меня в спину.
— Похоже, они обладают небольшими особыми силами в том, что касается земли, но даже сами этого не осознают, — говорит он вполголоса, пока мы идём вперёд, пригибаясь, чтобы не удариться макушкой о свод. — Взять, к примеру, их двери. Я долго ломал голову, как они устроены. Там никаких креплений, ничего. Просто слой земли сам собой держится.
— А-а, так вот оно что, — разочарованно говорю я. — Тогда ничего удивительного. Я-то думал, там внутри корни или это сверхточный расчёт. А колдовство — ерунда, это любой дурень смог бы.
— Я и лопатой могу огреть, — недовольно говорит мне Гилберт.
Впереди виднеется жёлтое платье дедули Йоргена. Он о чём-то недовольно спорит с норятелями.
— Дедуля, что ты здесь делаешь? — окликаю я его, когда мы подбираемся поближе.
— Мешает, — заявляют норятели.
— Слышите, слышите? — сердито говорит портной. — Вот как они ко мне относятся. Вот она, благодарность. А я, промежду прочим, помогать пришёл.
— Тоже копать? — спрашиваю я.
— Копать?! — старик так и взвивается. — Юнец, да ты в своём уме? Руки такого мастера, как я, бесценны, их нельзя повреждать каким-то там дрянным копанием!
— А чем ты тогда помогаешь? — не то чтобы дружелюбно спрашивает Гилберт из-за моего плеча.
— Ах вот как, и вы туда же, и даже ты, — ядовито говорит дедуля. — Что ж, ничего удивительного. Я давно уже знаю, что никто, никто не любит бедного дедулю Йоргена…
С этими словами он усаживается на землю, перегораживая проход и вынуждая норятелей высоко поднимать руки над его макушкой, чтобы ненароком не зацепить дедулю. Видимо, по этой причине в работе случается сбой, и несколько щедрых горстей земли сыплется дедуле на голову.
— Виноваты, — просят прощения норятели, но дедуля не верит в их искренность.
— Вы так и хотели, я точно это знаю, — шипит он, протискивается мимо нас и наконец уходит.
Нам указывают, где приступить к работе, и мы принимаемся за дело. На мой взгляд, Гилберт излишне медлит: сперва он отбивает затвердевшую землю киркой, затем неспешно вонзает в неё лопату. Кажется, он даже ищет какой-то особый угол для погружения, но это уж, наверное, мне показалось. Подобное было бы слишком — будто есть какая-то наука копания лопатой, ха!
Я думаю, что Гилберт просто не способен работать быстро из-за возраста, ведь он всё-таки уже не молод. Но хотя бы одному из нас нужно приложить все силы, чтобы поскорее завершить дело, и потому я отбрасываю землю так резво, как могу. При этом я воображаю, что участвую в состязании землекопов.
— Не спеши, быстро устанешь, — вмешивается Гилберт, когда я в своих мечтах уже опережаю с десяток соперников.
— Да ничего подобного, — заявляю я, наваливаясь грудью на черенок. — И не подумаю замедлиться. Ты это говоришь только потому, что боишься от меня отстать.