Его папа, сейчас даже еще злее, снова делает выпад. Олли отталкивает его. Он врезается в стену, но не падает.
Олли начинает слегка танцевать на ногах, потряхивая руками и кулаками, как боксер на ринге. Он пытается отвести внимание отца от мамы. Это срабатывает. Его папа первым наносит удар. Олли уклоняется вправо,а потом влево. Он спрыгивает со ступеней крыльца, как только его папа снова замахивается. Его папа промахивается, и инерция скидывает его по ступеням. Он неуклюже приземляется на бетонную подъездную дорожку и не двигается.
Олли стоит спокойно. Его мама прикрывает рот обеими руками. Моя мама обвивает меня рукой за плечи. Я прижимаюсь лбом к стеклу и хватаюсь за подоконник. Все наши взгляды направлены на его отца. Момент растягивается. Каждая секунда, когда он не двигается - ужасное облегчение.
Его мама ломается первой. Она торопится вниз по ступеням, припадает к земле рядом с ним и проводит рукой по спине. Олли показывает ей отойти, но она его игнорирует. Она склоняется ближе, а его папа валится назад на спину. Он хватает ее за запястье своими большими, безжалостными руками. С триумфом на лице он поднимает ее руку вверх, будто это трофей, который он выиграл. Он тянется, чтобы встать, и тянет ее за собой.
И снова Олли бежит, чтобы встать между ними, но в этот раз его папа готов. Быстрее, чем я даже видела его в движении, он отпускает руку мамы Олли, хватает его за воротник футболки и ударяет в живот.
Его мама кричит. И я тоже кричу. Он снова его ударяет.
Я не вижу, что происходит потом, потому что отталкиваюсь от мамы и бегу. Я не думаю - просто двигаюсь. Вылетаю из комнаты и бегу по коридору. Пробегаю тамбур и вмиг оказываюсь на улице.
Я не знаю, куда бегу, но должна до него добраться.
Я не знаю, что делаю, но должна защитить его.
Я бегу на скорости по траве к краю лужайки, находящейся в непосредственной близости с домом Олли. Его папа снова замахивается, когда я кричу: "СТОЙТЕ!"
Они оба моментально замирают на месте и шокировано смотрят на меня. Алкоголь берет свое, и его папа, пошатываясь, поднимается по ступенькам и заходит в дом. Его мама следует за ним.
Олли сгибается, держась за живот.
- Ты в порядке? - спрашиваю я.
Он смотрит на меня, выражение его лица трансформируется из боли в замешательство, а потом в страх.
- Иди. Возвращайся, - говорит он.
Моя мама хватает меня за руку и пытается меня оттащить. Я едва осознаю, что у нее истерика. Она сильнее, чем я думала, но моя нужда увидеть Олли сильнее.
- Ты в порядке? - выкрикиваю я снова, не двигаясь.
Он медленно и осторожно выпрямляется, будто что-то болит, но боль не отражается на его лице.
- Мэдс, я в порядке. Возвращайся. Пожалуйста. - Весь вес наших чувств друг к другу повисает между нами.
- Я обещаю, что в порядке, - снова говорит он, и я позволяю оттащить меня.
Мы возвращаемся в тамбур до того, как я начинаю осознавать, что наделала. Я и правда только что выбежала на улицу? Рука моей мамы как тиски на моем предплечье. Она заставляет меня посмотреть на нее.
- Я не понимаю, - говорит она, ее голос пронзительный и озадаченный. - Почему ты так поступила?
- Я в порядке, - говорю я, отвечая на вопрос, который она не задавала. - Я была там всего минуту. Менее минуты.
Она убирает свою руку и поднимает мой подбородок.
- Зачем рисковать своей жизнью ради совершенного незнакомца?
Я не достаточно искусная лгунья, чтобы прятать свои чувства от нее. Олли пробрался мне под кожу.
Она видит правду.
- Он не незнакомец, верно?
- Мы просто друзья. Друзья в сети, - говорю я. Замолкаю. - Извини. Я не думала. Мне просто хотелось убедиться, что он в порядке.
Я потираю руками предплечья. Мое сердце бьется так быстро, что ему больно. Чудовищность того, что я наделала, захлестывает меня, и я дрожу.
Моя внезапная дрожь устраняет вопросы от мамы, и она включает режим доктора.
- Ты чего-нибудь касалась? - спрашивает она, снова и снова.
Я отвечаю отрицательно, снова и снова.
- Я должна выбросить твою одежду, - говорит она, после того, как я приняла душ, на котором она настаивала. Она не смотрит на меня, когда говорит: - И следующие несколько дней нам стоит быть очень осторожными, чтобы убедиться, что ничто...
Она замолкает, не может произнести слова.
- Я была там менее минуты, - говорю я в наших же интересах.
- Иногда хватает и минуты. - Ее голос звучит так, будто ее здесь нет.
- Мам, мне жаль...
Она поднимает руку и качает головой.
- Как ты могла? - спрашивает он, наконец встречаясь со мной взглядом.
Я не уверена, спрашивает ли она о том, что я вышла на улицу, или что лгала. На эти два вопроса у меня нет ответа.
Как только она уходит, я иду к окну в поисках Олли, но не вижу его. Он, возможно, на крыше. Я иду в кровать.
Я и правда была на улице? Как пах воздух? Был ли ветер? Мои ноги касались земли? Я дотрагиваюсь до кожи на руках, на лице. Она изменилась? А я?
Всю свою жизнь я мечтала оказаться снаружи. И теперь, когда это произошло, я ничего не помню. Только вид Олли, согнувшегося от боли. Только его голос, твердящий мне вернуться.
ТРЕТЬЯ МЭДДИ
Я практически уже сплю, когда открывается моя дверь. Мама застывает в дверном проеме, и я держу глаза закрытыми, притворяясь спящей. Она все равно заходит и садится на кровать возле меня.
Долго время она не двигается. Затем наклоняется, и я уверена, что она собирается поцеловать меня в лоб, потому что делала так, когда я была маленькой, но я откатываюсь от нее, все еще симулируя сон.
Не знаю, почему так делаю. Кто эта новая Мэдди, такая жестокая безо всяких причин? Она встает, и я жду, когда закроется дверь, и только потом открываю глаза.
На моей прикроватном столике лежит черная резинка.
Она знает.
ЖИЗНЬ – ЭТО ПОДАРОК
На следующее утро я просыпаюсь от криков. Сначала думаю, что это снова семья Олли, но крики доносятся очень близко. Это моя мама. Я никогда не слышала прежде, чтобы она повышала голос.
- Как ты могла так поступить? Как ты могла впустить незнакомца?
Не могу услышать ответ Карлы. Тихо открываю дверь спальни и на цыпочках выхожу на лестничный пролет. Карла стоит у основания лестницы. Моя мама всячески меньше ее, но это незаметно из-за того, как Карла уменьшается из-за ее криков.
Я не могу позволить, чтобы Карлу обвиняли в этом. Несусь вниз по лестнице.
- Что-то случилось? Она болеет? - Карла ловит меня за руку, поглаживает по лицу, ее взгляд сканирует мое тело в поисках признаков опасности.
- Она выходила на улицу. Из-за него. Из-за тебя. - Мама поворачивается ко мне лицом. - Она поставила свою жизнь под угрозу и неделями лгала мне.
Она поворачивается к Карле.
- Ты уволена.
- Нет, пожалуйста, мама. Это не ее вина.
Она прерывает меня рукой.
- Не только ее вина, ты имеешь в виду. Это и твоя вина.
- Извини, - говорю я, но никакого эффекта.
- И ты меня извини. Карла, собери вещи и уходи.
Теперь я в отчаянии. Не могу представить свою жизнь без Карлы в ней.
- Пожалуйста, мама, пожалуйста. Это не повторится.
- Конечно, не повторится. - Она произносит это с абсолютной уверенностью.
Карла молча начинает подниматься по лестнице.
Следующие полчаса мы с мамой наблюдаем, как Карла собирается. Почти во всех комнатах у нее разбросаны очки для чтения, ручки и планшеты.
Я не утруждаюсь вытереть слезы, потому что они продолжают течь. Мама держится более стойко, чем я когда-либо видела. Когда мы, наконец, добираемся до моей комнаты, я отдаю Карле свою копию "Цветов для Элджернона". Она смотрит на меня и улыбается.