ПОЛУЖИЗНЬ
Странно осознавать, что хочешь умереть. Это не происходит внезапно, неожиданно. Это происходит медленно, как сдувающийся шарик, только наоборот.
Картинка того, как Олли плачет на крыльце, не покидает меня.
Я сосредоточенно изучаю фотографии, которые он прислал мне со школы. Представляю себя на каждой. Мэдди в библиотеке. Мэдди стоит рядом со шкафчиком Олли и ждет, когда они пойдут в класс. Мэдди - Самая Подходящая Девушка.
Я запоминаю каждый дюйм фотографии своей семьи, пытаясь угадать ее секреты. Восхищаюсь не болеющей Мэдди, маленькой Мэдди, чья жизнь простиралась перед ней с неограниченными возможностями.
С тех пор, как Олли вошел в мою жизнь, есть две Мэдди. Одна проживает жизнь в книгах и не хочет умирать, а вторая живет и предполагает, что смерть окажется маленькой ценой. Первая Мэдди удивляется направлению ее мыслей. А вторая Мэдди, та, которая с фотографии на Гавайях? Она как Бог - невосприимчива к холоду, голоду, болезни, природным и созданным руками человека бедствиям. Она невосприимчива к жестокому разочарованию.
Вторая Мэдди знает, что эта серая полужизнь не жизнь вовсе.
ПРОЩАЙ
Дорогая мама,
Первым делом хочу сказать, что я тебя люблю. Ты уже это знаешь, но, возможно, у меня не будет шанса снова сказать тебе это.
Итак. Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Ты умная, сильная, добрая и бескорыстная. Лучшей мамы мне не найти.
Ты не поймешь, что я тебе скажу. Я не знаю, понимаю ли сама это.
Благодаря тебе я жива, мам, и я очень, очень благодарна тебе за это. Благодаря тебе я жила так долго и получила шанс узнать малую часть мира. Но этого недостаточно. Это не твоя вина. Это вина невозможной жизни.
Я поступаю так не из-за Олли. Или, может, из-за него. Я не знаю. Не знаю, как это объяснить. Это одновременно из-за Олли и не из-за него. Я будто не могу больше смотреть на мир по-прежнему. Я нашла в себе эту новую сторону, когда встретила его, и эта сторона не знает, как оставаться тихой и спокойной и просто наблюдать.
Помнишь, когда мы вместе впервые читали "Маленького принца"? Я так расстроилась, что он умер в конце. Я не понимала, как он мог выбрать смерть, просто чтобы вернуться к своей розе.
Думаю, что теперь я понимаю. Он не выбирал смерть. Его роза была всей его жизнью. Без нее он не был живым.
Не знаю, мам. Я не знаю, что делаю, только знаю, что должна так сделать. Иногда мне хочется вернуться к тому, как было раньше, когда я ничего не знала. Но я не могу.
Мне жаль. Прости меня. Я тебя люблю.
- Мэдди.
ПЯТЬ ЧУВСТВ
СЛУХ
Панель сигнализации пытается объявить о моем побеге, издавая громкое БИП каждый раз, как я нажимаю цифру. Я могу только надеяться, что этот звук слишком неожиданный, и мамина спальня находится очень далеко от двери, чтобы его услышать.
Дверь со вздохом разгерметизируется.
Я на улице.
Мир такой тихий, что эта тишина гудит.
ОСЯЗАНИЕ
Металлическая ручка входной двери прохладная и гладкая, практически скользкая. Ее легко отпустить, что я и делаю.
ЗРЕНИЕ
Сейчас 4 часа утра, и слишком темно для детального осмотра. Мои глаза постигают только общее очертание предметов - неясные силуэты на фоне ночного неба. Большие деревья, деревья поменьше, ступеньки, сад, каменная дорожка, ведущая к воротам с оградой из штакетника по другую сторону. Ворота, ворота, ворота.
ОБОНЯНИЕ
Я в саду Олли. Воздух полон запахов - цветы, земля, мой увеличивающийся страх. Я прячу эти запахи в своих легких и кидаю камушки в его окно, желая, чтобы он вышел.
ВКУС
Ошарашенный Олли стоит напротив меня. Я ничего не говорю, а просто прижимаюсь губами к его. Сначала он не двигается, весь такой неуверенный и неподатливый, но потом все меняется. Он внезапно крепко прижимает меня к себе. Одна его рука находится в моих волосах, а другая обвивает меня за талию.
На вкус он такой же, как я помню.
ДРУГИЕ МИРЫ
Мы приходим в себя.
Ну, Олли приходит в себя. Он отодвигается, хватает меня за плечи обеими руками.
- Что ты здесь делаешь? Ты в порядке? Что-то случилось? Твоя мама в порядке?
Я - показная храбрость.
- Я в порядке. Она в порядке. Я сбегаю.
Свет из его комнаты обеспечивает достаточно освещения, чтобы я могла увидеть замешательство в чертах его лица.
- Я не понимаю, - говорит он.
Делаю глубокий вдох, но на полпути замираю.
Ночной воздух холодный, влажный и совершенно непохожий на тот воздух, которым я когда-либо дышала.
Я пытаюсь выдохнуть, прогнать его из своих легких. Мои губы покалывает, и я испытываю головокружение. Это просто страх или что-то другое?
- Мэдди, Мэдди, - шепчет он мне в ухо. - Что ты наделала?
Я не могу ответить. Мое горло заблокировано, будто я проглотила камень.
- Старайся не дышать, - говорит он и начинает вести меня обратно к моему дому.
На секунду, а может и на две, я позволяю ему это делать, но затем перестаю двигаться.
- Что такое? Ты можешь идти? Хочешь, я тебя понесу?
Я качаю головой и тяну руку из его руки.
Делаю глоток ночного воздуха.
- Я сказала, что сбегаю.
Он издает звук, похожий на ворчание.
- О чем ты говоришь? Ты хочешь умереть?
- Наоборот, - говорю я. - Ты мне поможешь?
- С чем?
- У меня нет машины. Я не знаю, как водить. Я ничего не знаю о мире.
Он издает еще один звук, что-то среднее между ворчанием и смешком. Как бы мне хотелось рассмотреть в темноте его глаза.
Что-то хлопает. Дверь? Я хватаю его за руки и тяну нас обоих к стене дома.
- Что это было?
- Господи. Дверь. В моем доме.
Прижимаюсь к стене, пытаясь исчезнуть. Выглядываю на дорожку, тянущуюся от моего дома, ожидая увидеть маму, которая идет по ней. Но ее там нет.
Я закрываю глаза.
- Отведи меня на крышу.
- Мэдди...
- Я все объясню.
Весь мой план зависит от его помощи. Я совсем не обдумывала, что случится, если он откажется мне помочь.
Мы молчим в течение одного вздоха. Потом второго. А потом и третьего.
Он берет меня за руку и направляет к части его дома, дальней от моего. На крышу ведет высокая лестница.
- Ты боишься высоты? - спрашивает он.
- Не знаю. - Начинаю забираться.
Я пригибаюсь, как только мы оказываемся на крыше, но Олли говорит, что в этом нет необходимости.
- Многие все равно не смотрят вверх, - говорит он.
Несколько минут уходит на то, чтобы мое сердце вернулось к нормальному ритму.
Олли присаживается с обычной необычной грацией. Я так рада видеть, как он двигается.
- Итак, что теперь? - спрашивает он через какое-то время.
Я осматриваюсь. Мне всегда хотелось знать, чем он занимался здесь. Крыша разделена на остроконечные части, но мы сидим на плоском участке где-то позади. Я рассматриваю очертания предметов: небольшой деревянный столик с кружкой, лампой и какими-то смятыми бумагами. Может, он здесь пишет, сочиняет неудачные стихи. Лимерики.
- Эта лампа работает? - спрашиваю я.
Он молча включает ее, и лампа отбрасывает рассеянный круг света вокруг нас. Я практически боюсь посмотреть на него.