Я плачу, и прохладный утренний воздух охлаждает слезы на моем лице.
Я смеюсь, и холод проникает в мои легкие.
Я не больна. Никогда не болела.
Все эмоции, которые я последние сутки держала под контролем, обрушиваются на меня. Надежда и отчаяние, предвкушение и сожаление, радость и злость. Как возможно одновременно ощущать такие противоположные эмоции? Я барахтаюсь в черном океане, со спасательным жилетом на груди, с якорем на ноге.
Мама догоняет меня. Ее лицо - развалины страха.
- Что ты делаешь? Куда ты идешь? Ты должна зайти внутрь.
Мое зрение сужается, и я удерживаю ее в поле зрения.
- Почему, мам? Почему я должна зайти внутрь?
- Потому что ты больна. На улице с тобой может случиться все что угодно.
Она тянется, чтобы притянуть меня к себе, но я уклоняюсь от нее.
- Нет. Я не вернусь внутрь.
- Пожалуйста, - умоляет она. - Я не могу потерять и тебя. Не после всего.
Она смотрит на меня, но я без сомнений знаю, что она совсем меня не видит.
- Я потеряла их. Я потеряла твоего отца и брата. И я не могла потерять тебя. Просто не могла.
Выражение ее лица меркнет, полностью распадается. Что бы не сдерживало его, не выдержало внезапного и катастрофического отказа.
Она сломлена. Была сломлена долгое время. Карла была права. Она так и не оправилась от их смертей.
Я что-то говорю. Не знаю, что, но она продолжает говорить.
- После их смерти ты так сильно заболела. Ты не могла дышать правильно, и я отвезла тебя в отделение интенсивной терапии, и нам пришлось остаться там на три дня. Они не знали, что не так. Они сказали, что, возможно, это аллергия. Они предоставили мне список вещей, которых следовало остерегаться, но я знала, что дело не только в этом.
Она кивает.
- Я знала, что дело не только в этом. Я должна была защитить тебя. На улице с тобой может случиться что угодно.
Она осматривается.
- Здесь с тобой может случиться что угодно. В этом мире.
Я должна бы чувствовать жалость. Но не ее я чувствую. Во мне прорастает злость и вытесняет все остальное.
- Я не больна, - кричу я. - Никогда не болела. Это ты больна. - Я зло машу рукой перед ее лицом. Наблюдаю, как она погружается в себя и исчезает.
- Зайди в дом, - шепчет она. - Я защищу тебя. Останься со мной. Ты все, что есть у меня.
Ее боль бесконечна. Она спадает с краев мира.
Ее боль - мертвое море.
Ей больно из-за меня, но я больше не могу это вынести.
СКАЗКИ
Однажды давным-давно жила девушка, жизнь которой была сплошной ложью.
ПУСТОТА
Вселенная, которая может появиться, может и померкнуть.
НАЧАЛО И КОНЕЦ
Проходят четыре дня. Я ем. Делаю домашнюю работу. Не читаю. Мама бродит вокруг в бессознательном состоянии. Не думаю, что она понимает, что происходит. Кажется она осознает, что должна что-то искупить, но что именно, не понимает. Иногда она пытается поговорить со мной, но я игнорирую ее. Я даже едва на нее смотрю.
Утром после того, как я выяснила правду, Карла берет пробы моей крови и отдает специалисту по ТКИД, доктору Чейзу. Сейчас мы в его офисе, ждем, когда нас позовут. И хотя я знаю, что он скажет, страшно боюсь фактического медицинского подтверждения.
Кем я буду, если не болею?
Медсестра называет мое имя, и я прошу Карлу остаться в комнате ожидания. По какой-то причине мне хочется услышать новости один на один.
Доктор Чейз встает, когда я захожу. Он выглядит, как на фотографии в сети - белый мужчина в возрасте с седыми волосами и яркими черными глазами.
Он смотрит на меня со смесью симпатии и любопытства.
Показывает мне сесть и ждет, когда я сяду, чтобы сесть самому.
- Ваш случай, - начинает он, а затем останавливается.
Он нервничает.
- Все в порядке, - говорю я. - Я уже знаю.
Он открывает папку, лежащую на столе, и качает головой так, будто все еще ошарашен результатами.
- Я раз за разом просматривал результаты. Заставил коллег проверить, чтобы быть совершенно уверенным. Вы не болеете, мисс Уиттер.
Он замолкает и ждет, когда я отреагирую.
Я качаю головой.
- Я уже знаю, - снова повторяю я.
- Карла - медсестра Флорес - коротко рассказала о сути проблемы. - Он усердно пролистывает еще несколько страниц, пытаясь избежать того, что скажет потом. - Как врачу, вашей маме стоило это знать. Это при том, что ТКИД - очень редкое заболевание и выражается во многих формах, но у вас нет никаких, совершенно никаких характерных признаков болезни. Если бы она провела исследования, взяла какие-нибудь анализы, то знала бы это.
Комната исчезает, и я оказываюсь в безликой белой местности, испещренной открытыми дверьми, которые ведут в никуда.
Он выжидающе смотрит на меня, когда я наконец возвращаюсь в свое тело.
- Извините, вы что-то сказали? - спрашиваю я.
- Да. Должно быть, у вас есть вопросы ко мне.
- Почему я заболела на Гавайях?
- Люди заболевают, Мадлен. Обычные здоровые люди все время заболевают.
- Но мое сердце остановилось.
- Да. Я подозреваю миокардит. Я разговаривал с лечащим врачом на Гавайях. Она подозревала то же самое. Попросту говоря, в какой-то момент в прошлом у вас, возможно, была вирусная инфекция, которая ослабила сердце. Вы испытывали на Гавайях боль в груди или недостаток дыхания?
- Да, - говорю я медленно, вспоминая сжимания своего сердца, которые я сознательно проигнорировала.
- Ну, миокрадит - вероятный кандидат.
У меня больше нет вопросов, по крайней мере, не к нему. Я встаю.
- Ну, большое спасибо, доктор Чейз.
Он тоже встает, взволнованный и, кажется, более нервный, чем прежде.
- Прежде чем вы уйдете, есть еще кое-что.
Я сажусь обратно.
- Учитывая обстоятельства вашего рождения, мы не уверены в состоянии вашей иммунной системы.
- Что это значит?
- Мы думаем, что она, возможно, недоразвита, как у младенца.
- Младенца?
- Ваша иммунная система все это время не подвергалась обычным вирусам и бактериальным инфекциям. У нее не было времени получить опыт борьбы с этими инфекциями. У нее не было времени стать сильной.
- Так я все еще больна?
Он прислоняется к спинке стула.
- У меня нет для вас хорошего ответа. Здесь мы на неизведанной территории. Я никогда не слышал о таком случае. Это может означать, что вы будете болеть чаще, чем остальные со здоровой иммунной системой. Или это может означать, что когда вы заболеете, то заболеете серьезно.
- Как я узнаю?
- Не думаю, что это можно как-то узнать. Я рекомендую вам быть осторожной.
Мы расписываем еженедельные контрольные посещения. Он говорит, что я должна действовать не спеша, когда начну изучать мир - никаких толп, незнакомой еды, истощающей физической активности.
- Мир никуда не денется, - говорит он, когда я ухожу.
ПОСЛЕ СМЕРТИ
Следующие несколько дней я провожу в поисках информации, чего-то, что объяснило бы мне, что случилось со мной и моей мамой. Мне хочется, чтобы у меня был дневник с ее мыслями, изложенными легко читаемыми чернилами. Мне хочется, чтобы ее душевное расстройство выражалось ясно, чтобы отследить его историю и мою. Мне хочется деталей и объяснений. Мне хочется знать, почему, почему, почему? Мне нужно знать, что случилось, но она не может рассказать мне. Она слишком сломлена. А если бы могла? Помогло бы это делу? Поняла бы я? Поняла бы глубину горя и страха, которые могли привести ее к тому, чтобы она отобрала у меня всю мою жизнь?