Сейчас 12:30, и у меня есть полчаса на ланч до того, как объявится в сети мой репетитор. Есть мне не хочется. В последнее время мне, в основном, совсем не хочется есть. Очевидно, мое тело может функционировать только на службе мгновенных сообщений (IM).
Карла не смотрит, поэтому я щелкаю по почтовому ящику. Тринадцать сообщений от Олли с прошлой ночи. Все отправлены около трех часов утра, и, как обычно, он не пишет тему. Я немного посмеиваюсь и качаю головой.
Мне хочется их прочитать, я умираю как хочу их прочитать, но мне стоит быть осторожной, потому что Карла в комнате. Я оглядываюсь и вижу, что она пристально смотрит на меня, приподняв брови. Она что-то знает?
- Что такого интересного в этом ноутбуке? - спрашивает она. Господи. Она определенно знает.
Я придвигаю стул поближе к столу и кладу сандвич на ноутбук.
- Ничего. - Откусываю сандвич. Сегодня День Индейки.
- Ну как же ничего. Ты же из-за чего-то там смеешься. - Она придвигается ко мне, улыбаясь. Ее карие глаза морщатся в уголках, а улыбка достигает краев ее лица.
- Это видео с котом, - произношу я сквозь наполненный индейкой рот. Тьфу, этого говорить не следовало. Карла живет видео с котами. Она думает, они - единственное, чем полезен интернет.
Она подходит ко мне, встает за моей спиной и тянется к ноутбуку.
Я откидываю сандвич и крепко прижимаю к груди ноутбук. Лгунья из меня никакая, и я выпаливаю первое, что приходит в голову.
- Это видео ты не захочешь смотреть, Карла. Оно плохое. Кот умирает.
Мы несколько секунд шокировано пялимся друг на друга. Я шокирована, потому что я идиотка, и не могу поверить, что я это сказала. Карла шокирована, потому что я идиотка, и она не может поверить, что я это сказала. Ее рот прикольно, как в мультике, приоткрывается, а большие круглые глаза становятся даже больше и круглее. Она наклоняется, хлопает себя ладонями по коленям и смеется так, как я никогда прежде не слышала. Кто хлопает по коленям, пока смеется?
- И ты хочешь сказать мне, что единственное, что пришло тебе в голову, это видео с мертвыми котами? - Она снова смеется.
- Так ты знаешь.
- Ну, если до этого я не знала, то теперь точно знаю.
Она еще смеется, снова хлопая себя по коленям.
- Ох, ты бы видела свое лицо.
- Не так уж смешно, - ворчу я, злясь, что сдала себя.
- Ты забываешь, что у меня дома такая же ты. Я всегда знаю, когда Роза что-то задумала. Кроме того, вы, мисс Штучка, не так уж хороши в укрывании. Я вижу, что ты проверяешь свою почту и высматриваешь его в окне.
Я кладу ноутбук обратно на стол.
- Так ты не злишься на меня? - спрашиваю я с облегчением.
Она протягивает мне сандвич.
- Как сказать. Почему ты скрывала это от меня?
- Я не хотела, чтобы ты беспокоилась, что я снова грущу.
Она долгую секунду пристально смотрит на меня.
- Мне нужно беспокоиться?
- Нет.
- Тогда я не беспокоюсь. - Она откидывает волосы с моих плеч. - Ешь, - говорит она.
ПЯТНАДЦАТЬ МИНУТ СПУСТЯ
- Может он сможет придти к нам?
Я удивлена, что спросила, но Карла совсем не удивляется. Она даже не перестает стирать несуществующую пыль с моей книжной полки.
- Все подростки такие одинаковые. Дашь палец - всю руку откусят.
- Это нет? - спрашиваю я.
Она смеется.
ДВА ЧАСА СПУСТЯ
Пробую еще раз.
- Это всего на полчаса. Он продезинфицируется, как мистер Ватерман, а потом...
- Ты с ума сошла?
ЕЩЕ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ
- На пятнадцать минут?
- Нет.
ЕЩЕ ПОЗЖЕ
- Пожалуйста, Карла...
Она прерывает меня.
- А я-то думала, что ты здорова.
- Так и есть. Я здорова. Мне просто хочется увидеть его...
- Не всегда мы можем получить то, чего хотим, - говорит она. Судя по ее решительному тону, я понимаю, что эту фразу она все время использует с Розой. Я могу сказать, она сожалеет, что сказала это мне, но все равно не говорит мне ничего другого.
Ее рабочий день закончился, она выходит из моей спальни и на полпути останавливается.
- Знаешь, мне не нравится тебе отказывать. Ты хорошая девочка.
Я спешу воспользоваться этим удобным случаем.
- Он продезинфициуется и сядет по другую сторону комнаты, далеко-далеко от меня, и только на пятнадцать минут. Полчаса, максимум.
Она качает головой, но не решительно.
- Это слишком рискованно. И твоя мама никогда не разрешит.
- Мы ей не скажем, - говорю я тотчас.
Она смотрит на меня пронзительным, разочарованным взглядом.
- Вам, девочкам, так легко лгать своим мамам?
ТЕМ, КТО ЖДЕТ
Карла не поднимает эту тему до ланча двумя днями позже.
- А теперь послушай меня, - говорит она. - Никаких прикосновений. Ты на своей стороне комнаты, он на своей. Ему я сказала то же самое.
Я понимаю слова, которыми она выражается, но не понимаю, что она говорит.
- Что ты имеешь в виду? Ты имеешь в виду, что он здесь? Он уже здесь?
- Ты на своей стороне комнаты, он на своей. Никаких прикосновений. Поняла?
Я не поняла, но все равно киваю.
- Он ждет тебя на застекленной террасе.
- Он продезинфицировался?
Выражение ее лица говорит мне: "Да за кого ты меня принимаешь?"
Я встаю, сажусь, снова встаю.
- Ох, Боже правый, - говорит она. - Иди и быстро приведи себя в порядок. Даю тебе всего двадцать минут.
Мой желудок не просто переворачивается, он совершает сальто-мортале с натянутой проволоки без страховки.
- Почему ты передумала?
Она подходит, берет мой подбородок в ладонь и смотрит мне в глаза так долго, что я начинаю ёрзать. Вижу, как она обдумывает все, что хочет мне сказать.
В конце концов, она говорит:
- Ты заслуживаешь подарок.
Вот так Роза получает все, что хочет. Она просто просит это у своей мамы, у которой очень широкая душа.
Направляюсь к зеркалу, чтобы "прихорошиться". Я почти забыла, как выгляжу. Обычно я не смотрюсь в зеркало. Нет необходимости, так как никто тебя не видит. Мне нравится думать, что во мне поровну и мамы, и папы. Моя загорелая кожа теплого оттенка - результат смеси ее бледной оливковой кожи с его яркой темно-коричневой. Мои волосы густые, длинные и волнистые, не такие кудрявые, как у него, но и не такие прямые, как у нее. Даже мои глаза являют собой идеальное смешение - не азиатские, но и не африканские, а где-то между.
Я отворачиваюсь, а затем быстро смотрю обратно, пытаясь застать себя врасплох, чтобы получить более точное представление о себе, чтобы попытаться увидеть то, что увидит Олли. Стараюсь посмеяться, а потом улыбаюсь, приоткрыв зубы и скрыв их. Я даже пытаюсь нахмуриться, хотя надеюсь, что причин для этого не будет.
Карла, одновременно улыбаясь и поражаясь, наблюдает за моим кривлянием в зеркале.
- Я почти помню, какой была в твоем возрасте, - говорит она.
Я не поворачиваюсь, а разговариваю с Карлой в зеркале.
- Ты в этом уверена? Ты больше не думаешь, что это рискованно?
- Ты пытаешься меня отговорить? - Она подходит и кладет руку на мое плечо. - Все на свете - риск. Самый большой риск в жизни - не решиться на него. Дело за тобой.
Я осматриваю свою белую комнату, белый диван и полки, белые стены - все такое безопасное, знакомое и неизменное.
Я думаю об Олли, замерзшем от дезинфекции и ждущем меня. Он - прямо противоположное всему этому. Он не безопасный. Он не знакомый. Он в постоянном движении.