Мэллорин дотронулась рукой до хвоста, который до этого свернула в нечто вроде венка, перевязала его веревочкой и повесила себе на шею, словно кулон.
– В нем заключена большая сила, я ее чувствую, – сообщила она и повернулась к Зорро: – Что ты хотел нам сказать, Баджинс? Что случилось?
Зорро тявкнул и тяжело задышал, затем уткнулся мордочкой в локоть Мэллорин.
У меня зазвонил телефон.
Я вышла из ванной и прошла по коридору мимо папиной комнаты. Мэллорин осталась с Зорро и с благодарностью обнимала его.
«Ты хотела все исправить, – подумала я, – но вместо этого устроила настоящий беспорядок».
Я не узнала номер, но ответила на звонок.
– Маржан, – приглушенно произнес кто-то, стараясь, чтобы его не услышали. – Это Хьюго Батист. Приезжай как можно скорее. Дело в Горацио.
– Что с ним? – спросила я. – Он получил то, что хотел. Я не буду ему помогать.
– Ему не нужна твоя помощь.
– Тогда что ему нужно? – спросила я.
– Горацио хочет убить его.
Глава 28. Аномалия
Дорога к поместью Горацио слилась в раскаленное добела пятно из поездов, городских автобусов и водителя Uber, который никогда не слышал о «Зверинце». Сердце бешено колотилось о ребра, голова кружилась от паники, ужаса и, главное, беспомощности.
Горацио хочет убить единорога.
Доктор Батист не объяснил причину, а спрашивать не было времени.
– Я этого не сделаю, – сказал он мне. – Если единорог умрет, то не от моих рук. Я не стану убивать это невероятное существо.
К тому времени, когда водитель высадил меня у входа в комплекс, мне уже стало казаться, что я опоздала. Из караульной будки вышел охранник и махнул мне рукой, призывая остановиться.
– Маржан Дастани, – представилась я. – Мне нужно увидеть Горацио.
Он что-то пробормотал в рацию, а через мгновение жестом велел мне проходить.
На ступеньках главного здания меня встретила Ава, а по бокам от нее, держась на расстоянии нескольких шагов, стояли двое очень крупных мужчин в темных костюмах.
– Сюда, – сказала она.
Ава повернулась обратно к зданию, и мужчины шагнули ко мне, ожидая, что я пойду следом.
Меня провели по длинному коридору мимо кабинета Горацио. Все, кого мы встречали по пути, улыбались нам. Я заметила, что на столах выстроились в ряд бутылки с шампанским, и услышала доносившиеся снаружи нестройные возгласы восторга. С Авой и молчаливыми сопровождающими я подошла к лифту. Когда он приехал, мы все вошли внутрь и спустились под землю.
В отличие от бурной деятельности, развернувшейся на поверхности, под землей царила зловещая тишина. Из-за стекол за нами настороженно и мрачно наблюдали существа. Феи парили в воздухе, но совсем не двигались, если не считать трепета крыльев. Из искусственного пруда за нами чернильно-черными глазами свирепо следило существо с черепашьим панцирем. Мне показалось, что я оказалась на похоронах.
Горацио стоял перед большим вольером. На губах его играла спокойная улыбка праведника. Из-за стекла с несокрушимой, словно сталь, решимостью смотрел сильный единорог, пока еще точно живой. Я вздохнула с облегчением.
Ава слегка поклонилась Горацио, затем кивнула мне и отступила в темноту вместе с двумя охранниками.
– Удивительное животное, не правда ли? Такое совершенное, такое дикое.
Горацио говорил с тихим удовлетворением, как будто добился чего-то невероятного. Единорог был в ярости, из-за этого воздух вокруг него как будто сгущался.
– Я хотел привести тебя сюда, – сказал он. – После… ну, после того, как все закончилось бы. Но ты уже здесь. Тем лучше.
– Что все это значит, Горацио? – спросила я. – Что происходит?
Горацио повернулся и зашагал по залу мимо вольеров, задумчиво глядя на своих питомцев.
– Я мечтал об этом моменте всю свою жизнь, Маржан, – произнес он. – Мне хотелось изменить мир к лучшему. В этом заключался мой единственный настоящий проект. Сначала я попробовал использовать информацию, но оказалось, что не все хотят верить фактам. Потом обратился к деньгам, но, как выяснилось, ими не так уж многого можно добиться. А на свете столько проблем, жадности, мелочности и зла. У многих людей нет самого необходимого для выживания: еды и крова, лекарств, любви. С чего нужно было начать?
Горацио остановился у маленького вольера, в котором золотой скарабей деловито шевелил лапками, катя крошечный шарик ослепительного пламени.