Эзра посмотрела на меня через плечо. В этот момент – всего на секунду – она казалась обычной женщиной. В ее глазах не было голода, под кожей не текла раскаленная плазма, вместо этого на ее лице читалась бесконечная усталость.
– Ешь свой рис, – сказала она.
Дверь за ней закрылась, щелкнул замок, и я снова осталась одна. Делать было особо нечего, поэтому через несколько минут я начала лениво ковыряться в еде: съела немного зелени и выпила глоток воды. А вот рис игнорировала из чистого упрямства.
За окном люди прогуливались взад и вперед по светящимся дорожкам территории «Зверинца». Мужчины, женщины, дети – все они изначально жили где-то далеко отсюда и, ощущая нехватку чего-то важного, приехали сюда, пытаясь это найти. Им чего-то не хватало. Как и всегда.
В конце концов голод пересилил гордость и упрямство. Я взяла миску с рисом и зачерпнула его вилкой. Она задела что-то твердое. Передо мной лежала отвертка.
Я отвинтила ограничители, открыла окно и выскользнула наружу, никем не замеченная. Столовая закрывалась на ночь. Последние несколько человек, задержавшиеся на ужине, возвращались в свои комнаты. У газового уличного камина сидел мужчина в наушниках с шумоподавлением. Он пил чай и писал код при свете огня. Я не сомневалась, что в любой момент кто-нибудь заметит мое отсутствие, и мирная ночь разлетится на части, наполнившись криками и светом фонариков. В любой момент меня могли поймать. Мне ничего не оставалось, кроме как ползти вдоль стены здания, держась в тени и избегая света.
Наконец я нашла темный уголок и прокралась через него на пастбище на границе территории «Зверинца». Пробираясь на ощупь через высокую траву, я зацепила рукой крепление колючей проволоки, окружавшей холмы, где пасся скот. Стиснув зубы от боли и шока, я шла вдоль забора, пока не наткнулась на гранитную плиту: она была достаточно большой и легко могла меня спрятать. Я свернулась калачиком, замерзшая, окровавленная и напуганная.
Тысячи разных погонь сливаются в одну.
В последний раз я чувствовала такую беспомощность, когда в одиннадцать лет дрожала в незнакомом парке, озаренная светом холодной луны. Как и тогда, все мои планы рухнули, принеся сплошные неудачи, опасность и хаос. Мне снова ничего не удалось исправить, все стало лишь хуже.
Но на этот раз во мне все еще бурлила злость.
Во всем этом был виноват мой отец. От него Горацио узнал, что есть и другие существа. Более того, именно папа помог ему заполучить некоторых из них. И он не рассказал мне ничего, кроме нескольких сказок, от которых сейчас не было никакой пользы.
Когда я поняла, что папа доверял Горацио Прендергасту больше, чем мне, у меня вскипела кровь.
И вот к чему это его привело. Теперь я не сомневалась, что Горацио готов был совершить убийство. И если папа пытался помешать его планам, потому что хотел «все исправить» – что бы это ни значило, – я бы не удивилась, что Горацио в отместку убил его.
Но так ли уж сильно мы с моим отцом отличались друг от друга? В последние несколько месяцев я, подобно ему, лгала, исчезала, вела тайную жизнь. В конце концов, именно из-за меня единорог попал не в те руки.
Возможно, Гирканская династия была такой же искалеченной и заблудшей, как и семья Феллов. Быть может, истощалось то, из-за чего мы стали особенными. Или же мне просто не повезло. Я оказалась последним на свете отголоском чего-то, что некогда дышало волшебством, но в этом нельзя было никого винить.
Они преследуют, потому что им не хватает времени.
Боль от раны на руке вырвала меня из мыслей. Я все еще здесь, единорог пока жив, и конец света до сих пор не наступил. Мы с отцом разные, и мне не нужно совершать те же ошибки, что и он.
Я достала телефон, обнаружила, что сигнал снова появился, и, глубоко вздохнув, набрала номер.
Раздался гудок, потом еще один. Я была готова к тому, что звонок перенаправит меня на голосовую почту. Впрочем, этого не произошло, и после третьего гудка Грейс взяла трубку.
– Чего тебе? – осведомилась она.
Я услышала на заднем плане чье-то бормотание. Это был Хоуи.
– Мне нужна твоя помощь, Джи.
Я рассказала Грейс, что мне нужно, а потом объяснила, где меня найти. Она замолчала, и в трубке стало настолько тихо, что слышался голос Хоуи на заднем плане. Я не очень-то ему нравилась.
К счастью, Грейс относилась ко мне иначе.