– То есть, – начала я тихо и смиренно, – мне было грустно?
– Ты испытывала столько грусти, сколько могла, – ответил Дэвид, – плача дни и ночи напролет, доводила себя слезами до тошноты. О да, тебе было грустно, Маржан. Ты очень сильно ее любила и скучала по матери всем своим сердцем.
– И что же случилось со всеми этими чувствами? Они просто… исчезли?
– Ты была ребенком, потерявшим мать, – произнес Дэвид. – Твоя печаль оказалась размером с целую гору. Мне потребовалась бы целая жизнь, чтобы разрушить твою грусть и развеять ее по ветру, даже если бы я захотел это сделать. Нет, она не исчезла и находится все еще где-то рядом.
Постоянно с тех пор, как умерла мама, я чувствовала внутри пустоту и каждую ночь прислушивалась к голосу в голове, который говорил мне, что чего-то не хватает. Когда я наконец не выдержала и сбежала из дома, то поступила так, потому что искала важную частичку своего сердца, которую у меня забрали. И я бы в жизни не догадалась, что лишилась ее из-за джинна, который просто выполнял желание моего собственного отца.
Я не знала, кричать мне или смеяться.
– А третье желание? Чью жизнь он разрушил им?
– Твой отец им так и не воспользовался, – сказал джинн. – Он оставил его про запас, и из-за этого я не мог вернуться в небесные чертоги, где когда-то жил. Я был в долгу перед человеком, и поэтому мне нужно было оставаться ему подобным до тех пор, пока его не выплачу.
– Не понимаю, – проговорила я. – Ты убил моего отца. Зачем? Тебе ведь было нужно, чтобы он загадал еще одно желание.
– Я не убивал его, – сказал он. – Это сделал Дэвид Джинн.
– Разве это не одно и то же?
– Отнюдь, – ответил Дэвид. – Я дух ветра и огня, который ходит по облакам и танцует сквозь сны. Дэвид Джинн работает – вернее, работал – бухгалтером. Он любил свою семью больше всего на свете и хотел сделать все, чтобы они оставались в безопасности.
– Но Дэвид был тобой, – возразила я. – А ты – им.
– Он оказался человеком во всех отношениях, – сказал джинн. – И не знал, кем являлся на самом деле.
– Так почему же он убил моего отца? – спросила я. – Они же дружили.
– Однажды твой отец позвал Дэвида к себе домой. Он переживал из-за тебя и опасался, что совершил ошибку. Твой отец думал, что может потерять тебя, если еще не потерял. Дэвид выслушал его, как поступил бы любой хороший друг. Он постарался дать твоему отцу советы, но их было недостаточно. И тогда твой отец начал говорить странные вещи.
– Странные?
– Он извинялся, – сказал джинн, – сначала потому, что вывалил на Дэвида свои проблемы, а потом стал просить прощения за то, что, по его словам, произойдет очень скоро. Твой отец поблагодарил Дэвида, сказал, что тот был хорошим другом. Пообещал, что все закончится очень быстро и Дэвид ничего не почувствует. Попросил его не беспокоиться о Лиз, Коуле и Рэмси. Твой отец объяснил, что произнесет какое-то слово – некое имя, – и после этого все станет очень странным. Потом он сказал, что обо всем сожалеет.
– Не знаю, понимал ли Дэвид в тот момент, кем был на самом деле, – продолжил джинн. – Но он знал, что если не остановит твоего отца сейчас, то случится что-то ужасное. Ему было все равно, что произойдет с ним, – он никогда не считал себя особенным. Однако дети были для него дороже самой жизни, так что, когда в нем зародилось ужасное предчувствие, Дэвид погрузился в глубины подсознания и извлек наружу силу, о которой и не подозревал. Он призвал ветер и огонь, и твой отец умер прежде, чем смог произнести мое имя.
Джинн склонил голову и затих.
– А он знал? – спросила я. – Ты – то есть Дэвид – понял, что совершил?
– Да, какое-то мгновение он все осознавал, – ответил джинн. – Но, воспользовавшись моей силой, Дэвид разбудил меня, и я забрал у него эти воспоминания. Только так и можно было его обезопасить. Замешательство и чувство вины сгубили бы его.
– А в итоге это сделала я, верно?
– Он никогда не существовал на самом деле, – сказал джинн. – Ты уничтожила лишь иллюзию.
– Я присматривала за его детьми, – произнесла я.
– Да, – согласился джинн. – И все же это были призраки. Они все, разумеется, считали себя людьми, но на самом деле оказались плодом воображения Дэвида, а он – моим.
Я оглядела холодный, мертвый дом. Если не считать плавающего в воздухе огонька, там было темно, как в могиле.