У меня возникло ощущение, что для нее этот разговор происходил не впервые. Не успела я и слова сказать, как выражение лица Мэллорин смягчилось.
– Извини, – произнесла она. – Это было грубо с моей стороны. Неделя выдалась тяжелой. И для меня, и для Зорро.
– Зорро – это…
– Мой фамильяр, – пояснила девочка.
Должно быть, на моем лице отразилось замешательство, потому что она понимающе кивнула и терпеливо продолжила:
– Творить магию в одиночку невозможно – ее сила слишком велика. Чтобы установить связь с эфиром, нужен духовный медиум.
– Духовный медиум, – повторила я.
– Ага, поэтому нужно призвать фамильяра. Это первое серьезное заклинание в карьере ведьмы, что-то вроде посвящения или… или выпускного экзамена без права на пересдачу. Ты получаешь все или ничего, другого варианта нет. Дается всего один шанс, и облажаться нельзя, иначе все закончится. Если призвать фамильяра не получилось, то все двери закрываются и никогда уже не получится творить магию. Но если заклинание сработает, то это значит, что тебя избрали и ты действительно оказалась ведьмой.
Когда Мэллорин говорила, все в ней словно танцевало. Ее руки двигались, светлые локоны над мерцающими глазами подрагивали, на розовых щеках то появлялись, то исчезали крошечные ямочки.
– Избрали, – повторила я. – Кто должен тебя избрать?
– Ну, во-первых, фамильяр. Но играют роль также более могущественные силы – духи, которые обитают за завесой мира, в эфире. Они должны принять тебя, а если не примут, то фамильяр не придет, и никакой тебе магии.
– Но тебя приняли.
– Да, – подтвердила она с гордостью.
Ее рука осторожно легла на переноску.
– Откуда ты все это знаешь? – спросила я.
Мэллорин ухмыльнулась, сняла с плеча рюкзак, расстегнула его и вывалила на стол стопку дешевых потрепанных книг в мягкой обложке. Названия вроде «Зов ведьмы» и «Сестринство полуночи» напечатали объемными шрифтами, которые были популярны году эдак в 1970-м. Обложки украшали психоделические рисунки, фотографии кристаллов в стиле нью-эйдж и силуэты обнаженных тел на фоне луны. Я пролистала парочку книг и не впечатлилась.
– И с помощью них ты призвала… – начала я.
– Не кошку, – закончила за меня Мэллорин.
Она наклонилась и открыла переноску. Внутри было темно, тесно, лежало очень много покрывал, но я смогла разглядеть, как задвигался какой-то пушистый и изящный зверек. Навострились заостренные ушки, тонкая лапка протянулась и мягко прикоснулась к стенке переноски. Длинная изящная морда медленно высунулась наружу.
Зорро оказался серым лисом.
– Он самый послушный лис из всех, – сообщила Мэллорин. – Даже к туалету приучен. Держу пари, такого ты не ожидала.
Я взглянула на девочку снизу вверх. Она смотрела на меня без тени улыбки.
– Я не глупая, чтоб ты знала. Вижу, когда мне не верят.
Зорро заморгал, привыкая к яркому свету. Он уперся двумя грациозными лапками в край переноски и навалился всем весом, заставив ее опрокинуться. Лис выполз наружу, выглядя очень гордым своим небольшим трюком, взобрался по ноге Мэллорин, свернулся калачиком у нее на руках, а затем уткнулся мордой в изгиб локтя. Она одной рукой почесала оранжево-серебристый мех между его ушами.
– Как ты меня нашла? – спросила я.
– Рубашкин, – произнесла девочка.
– Э-э, будь здорова? – не поняла я.
– Заклинание отбора Рубашкина, ну?
Она говорила так, как будто напоминала мне общеизвестные вещи. Я покачала головой, и Мэллорин вздохнула.
– Я положила имена всех ветеринаров в городе в мешок и вытащила твое – ну, во всяком случае, твоего отца. И поскольку он скончался, я решила, что заклинание указывало на тебя.
– Это и есть заклинание отбора Рубашкина?
Издав еще один вздох, Мэллорин оживленно продолжила:
– Знаю, знаю, Рубашкина развенчали еще в восьмидесятых, – сказала она. – Технически это не заклинание. Но главное же, что оно сработало?
Она широко и с надеждой улыбнулась. Внезапно мне в голову пришла мысль, вызвавшая приступ паники.
– Кто-нибудь знает, что ты принесла его сюда?
– Я была осторожна. За кого ты меня держишь? – сказала Мэллорин. – Будто бы я раньше никуда его с собой не брала. Мне известны законы, и я знаю, что мне нельзя держать его у себя.
– Твои родители не против?
Она на мгновение замолчала.
– Они не знают, – ответила девочка наконец. – И не узнают.
По ее взгляду я поняла, что на этом история совсем не заканчивается, но мне ничего рассказывать не собираются.
– Где ты вообще его достала? И как дрессировала? Лис же вообще нельзя приручить, разве нет?