– Извини, – ответила я. – Ты имеешь право знать.
– Но?
Но однажды мой отец рассказал человеку по имени Горацио Прендергаст, что Стёрджес не единственное на свете волшебное создание.
– Всем будет лучше, если прямо сейчас я ничего не буду рассказывать, – сказала я. – Может быть, позже. Ну, если мы найдем это создание, ты его в любом случае увидишь и все поймешь.
– Не сомневаюсь, – разочарованно протянул он.
– Извини, – повторила я. – Только не выгоняй меня из машины, пожалуйста.
Себастьян принял такой вид, словно и правда обдумывал эту идею, а потом рассмеялся.
– Если я тебя выгоню, – сказал он, – мне будет одиноко, и я даже ни с кем не смогу поговорить, а поездка очень долгая.
У меня в кармане зазвонил телефон. Дэвид Джинн. Я выключила звук.
– Порядок? – спросил Себастьян.
– Все нормально, – соврала я. – Хотя нет, не нормально. Я не знаю, что делаю. Это выше моего понимания, и мне постоянно кажется, что в любую секунду все может развалиться. И я думаю, что если сделаю все правильно – здесь, в Итаке, – то все будет хорошо. Это того стоит. Но потом я понимаю, что даже не знаю, как найти то, что нужно.
Себастьян молчал и не отрывал взгляда от дороги, но я знала, что он слушает.
– Чем бы эта история ни закончилась, мне жаль, – продолжила я, – ведь все может обернуться плохо или ни к чему не привести. Прости, что я втянула тебя в это. Не думала, что ты приедешь, но я все равно рада, потому что иначе я сидела бы в одиночестве, говорила бы то же самое и казалась сумасшедшей. Хотя я даже машину водить не умею, так что, наверное, просто все еще стояла бы на взлетно-посадочной полосе.
Себастьян кивнул.
– Наверное, я пытаюсь таким образом тебя поблагодарить, – подытожила я. – И снова извиниться за то, что не могу тебе ничего рассказать. Ладно?
Себастьян кивнул, по-прежнему глядя вперед.
– Ничего страшного, если ты злишься, – продолжила я. – Я бы, наверное, тоже сердилась.
В ответ – тишина.
– Только не сдерживайся. Я многое знаю о злости. Иногда нужно просто проговорить, что у тебя на душе. Может, хочешь что-нибудь сказать?
Себастьян по-прежнему молчал, а потом не торопясь откашлялся.
– Да, – ответил он, – я хочу кое-что тебе сказать.
– Что?
Себастьян был спокойным и серьезным, словно собирался с мыслями. Я приготовилась к потоку обвинений.
– Как вы, – начал он, – чокнутые американцы, вообще додумались ездить по этой стороне дороги? Вы спятили просто! Все же наоборот.
Он озорно ухмыльнулся, и я ударила его по плечу.
– Придурок, – проворчала я, но мы оба улыбались.
– Киплинг, кстати, начал курс лечения, – произнес Себастьян через мгновение. – Дядя Саймон нашел ветеринара, чтобы он присматривал за ним, следуя всем твоим предписаниям. Непросто впускать нового человека в семью. На это нужно время. Но, по крайней мере, Киплинг получает должный уход, так что, полагаю, я тоже должен тебя поблагодарить.
Представлять Киплинга под капельницей мне не хотелось, но картинка засела в голове. Создавалось впечатление, что я видела ее раньше, но она казалась искаженной и слишком яркой. Я отбросила этот образ, задвинула его на задворки сознания и попыталась забыть о нем.
– Не за что, – пробормотала я.
Через десять минут мы въехали в центр Итаки. Себастьян припарковал машину возле гриль-бара, который предназначался больше для местных жителей, затем обежал ее и открыл пассажирскую дверь. Вокруг меня бушевал ветер. Его рев стоял в ушах подобно хору звериных криков. Я вышла из машины, Себастьян закрыл за мной дверь, и внезапно – совершенно случайно – мы оказались совсем близко и несколько мгновений, стоя на тротуаре, едва ли не касались друг друга. Ветер, дикий и непредсказуемый, кружился у меня в голове, путал мысли.
Что мы делаем?
Наконец Себастьян отступил.
– Ну, – произнес он, хотя явно хотел сказать что-то другое.
– Да, пошли, – поддержала я.
Теперь у нас обоих снова появилась цель, и стало легче. Я подставила плечо порывам ветра и вслед за Себастьяном вошла в ресторан.
Бармен вручил нам меню, кивнул на столик в углу и сообщил:
– Мы проверяем документы.
Несколько человек сидели за столиком, еще парочка – за барной стойкой. Пока мы шли к своему месту, я вглядывалась в их лица в поисках чего-нибудь подозрительного. Гленн, разжившийся за мой счет сорока баксами, говорил, что всегда можно увидеть того, кто что-то ищет. Может, я узнаю Феллов по выражению глаз или осанке, а того, к кому прикасался единорог, просто по изгибу губ.