Всё начинается с любви… Лира и судьба в жизни русских поэтов

Полу-милорд, полу-купец,
Полу-мудрец, полу-невежда,
Полу-подлец, но есть надежда,
Что будет полным наконец.

Такой экспрессии, такой концентрации смысла в четырех строках трудно еще где-либо найти. Ни слова случайного. «Полу-милорд» – намек на английское воспитание Воронцова, «полу-купец» – указка на близость к бизнесу Одесского порта. Остальное более чем ясно, хотя и понятно, что строки эти более чем эмоциональны, с айсбергом личных непростых отношений. Но для нас главное – фантастическое мастерство поэта, за которым стоит отнюдь не только искусство ремесла. Вот как сказал об этом Валентин Распутин: «Это он, Пушкин, надолго задал тон и вкус, высоту и отечественность нашей словесности, да и всей культуре. Он окончательно освободил русский язык от косноязычия. Слово при нем стало радостным, сияющим, крылатым, способным воспроизводить мельчайшее движение чувств, услышать несказанное и поднять до небесного вострубия торжественные минуты. Это он, Пушкин, соединил в один два языка, простонародный и литературный, и подготовил к чтению всю Россию. Пушкин – мера русского таланта и русской души».

Несомненно, Александр Сергеевич имел право сказать в своём поэтическом завещании:

…И долго буду тем любезен я народу,
Что чувства добрые я лирой пробуждал,
Что в мой жестокий век восславил я свободу
И милость к падшим призывал.

(«Памятник»)

Именно у него так горячо зазвучали ноты гражданственности, так ярко отразились не только в литературе, но и в истории России:

…Товарищ, верь: взойдет она,
Звезда пленительного счастья,
Россия вспрянет ото сна,
И на обломках самовластья
Напишут наши имена!

(«К Чаадаеву»)

Такие строки послужили мощным толчком не только к активизации общества, но и к развитию этой темы в будущих поколениях поэтов, и не только.

В стихотворении «Я памятник себе воздвиг нерукотворный…» – сознание выполненного долга перед народом. А долг этот, по мнению Пушкина, заключается в служении России, в защите передовых идей своего времени, в пробуждении людских сердец, в изображении подлинной, неприкрашенной правды жизни. Пушкин вносит в поэзию принцип гражданственности, что впоследствии будет продолжено другими великими русскими поэтами.

9

Мастер во всех жанрах, Пушкин дорог нашему сердцу прежде всего как лирик. Кто не таял душой, слушая романсы на его стихи? И тут дело совсем не в славе поэта еще при жизни. Его лирика настолько музыкальна уже по сути своей, что надобно было только услышать ее и озвучить… Пушкин универсален, к чему ни притронешься. Читаешь сказки – и кажется, что они сложены в глуби народной. Читаешь просто стихи или прозу – и кажется, мы и сами вот так же, тем же языком, безыскусно вроде бы, на естественном дыхании могли бы рассказать ту или иную историю, выразить те или иные чувства. Творческий человек знает, как обманчиво это впечатление. Ну-ка, попробуйте выдать на-гора что-нибудь подобное:

Я вас любил: любовь еще, быть может,
В душе моей угасла не совсем;
Но пусть она вас больше не тревожит;
Я не хочу печалить вас ничем.
Я вас любил безмолвно, безнадежно,
То робостью, то ревностью томим;
Я вас любил так искренно, так нежно,
Как дай вам бог любимой быть другим.

(«Я вас любил…»)

Вроде бы где яркие метафоры, где гениальные образы? Простые слова, поставленные в естественный логический ряд. «Да что тут такого, в самом деле? Да я вам вот сейчас… вот только чуточку подождите…»

Увы, долго придется ждать. Может, еще сто лет. Когда придет некто, равный Пушкину, который будет и фантастически близок русскому сердцу, и фантастически высок как художник. А если и не придет, то дай нам бог уберечь тот язык, на котором говорит с нами Александр Сергеевич. Уберечь, передать его тем, кто придет на смену, – и можно быть более-менее спокойными за судьбу России даже в это, очень трудное, время. Ведь Пушкин – это действительно «наше все». Да и как иначе, ведь это он впечатал в нашу память бессмертные слова: «Клянусь честью, что ни за что на свете не хотел бы я переменить Отечество или иметь другую историю, чем та, которую дал нам Бог».