Он промолчал, опустил глаза. Стиснул зубы. Вздохнул.
Ну, так я и думала.
— Я опаздываю, Паш, — шагнула я от него. — И ты наверно, плохо слушал. Но дело не в тебе. Я — не свободна.
Он схватил меня за руку.
— Тот, кто с тобой сейчас, ты ведь совсем им не дорожишь.
— Неправда. Он хороший человек.
— Даже не сомневаюсь, что хороший. Только ты его не любишь. Я знаю точно: не любишь. Признайся!
— И всё-то ты знаешь, — освободилась я из его захвата. — Что ты хочешь услышать? Что я люблю тебя? — усмехнулась я.
— Да, — он самоуверенно кивнул. — Мы ведь давно не подростки, чтобы строить друг другу глазки, дёргать за косички и обмениваться колкостями, правда? И я могу только надеяться на твои чувства, но зато как никогда уверен в своих. А я… тебя люблю.
От его слов и пронзительного упрямого взгляда у меня словно плавились кости. Ноги не держали. Сердце сбоило как старенький мотор. Но я упрямо сделал шаг назад.
— Мы и дня не повели вместе, а ты уже про любовь.
— Мы опоздали на четыре года и опоздаем на целую жизнь, если ты и дальше будешь артачиться.
— Я — не опоздала, — уверенно покачала я головой.
Он замер. Посмотрел на меня с подозрением. И чёрт его знает, о чём он подумал в этот момент, но вдруг поднял глаза вверх, на вывеску, под которой мы стояли.
— Это что, гостиница? — снова взял меня за руку. — Очень кстати.
— Паш, нет, — попыталась вырваться я. Глянула на часы. — Мне правда, пора.
Он достал телефон.
— Говори номер. Кого предупредить, что тебя сегодня не будет, — упрямо тянул он меня ко входу. Усмехнулся, когда я снова покачала головой. — Я же и сам найду кому позвонить. Просто сэкономишь мне время.
— Я не могу. У меня есть мужчина. И я им дорожу.
— А похоже, не очень. И пойти со мной в эту гостиницу — удачный повод закончить неудачные отношения, — буквально затягивал он меня в открытую дверь.
И четыре года назад у него бы вышло. Да что там, я бы и десятой доли усилий не проявила, чтобы ему помешать. Но не сегодня. Не сейчас.
— Нет, — упёрлась я.
Он отпустил руку. И я рванула наутёк.
— Эль! — крикнул вдогонку. — Я ведь не сдамся.
— А я пленных не беру, — хмыкнула я и прибавила шагу.
На ходу дозвонилась на кафедру, чтобы моих студентов не отпускали.
Ну, почему, чёрт побери, ты не прошёл мимо? Не сделал вид, что мы не знакомы?
Зачем настаиваешь? Зачем сорвал этот поцелуй? Ну добьёшься ты своего, а дальше что? На сколько тебя хватит? На неделю, две, три? А потом? Твоя изобретательная подружка ещё что-нибудь придумает. И ты снова к ней вернёшься. Начнёшь меня избегать, стесняться, тяготиться нашими отношениями, врать.
А я ждать, надеяться, кусать губы, преданно заглядывать в глаза.
Этот бесконечный разговор я вела с ним до вечера. Сама спрашивала. Сама отвечала.
Да, может, я пессимистка. Но скорее — реалистка. А ты — охотник. Тебя привлекает процесс. Азарт. Погоня. Трофей.
Но вот рубеж взят. На стену прибит очередной скальп. Победный кубок выпит. И взмах других пышных юбок, волос, ресниц или хвоста (нужное подчеркнуть) вновь поманит за собой вдаль. А я не та скво, что будет терпеливо ждать на берегу, когда мимо проплывут трупы моих соперниц. Я гордая, уважающая себя, требовательная скво с дипломом, которой надо или всё, или ничего.
Всё или ничего, господин Верейский. И никак иначе.
Глава 10. Павел
А я уже и забыл каково это — целовать любимую женщину. Когда пульс зашкаливает, руки потеют, в голове тесно, в штанах горячо, а, может, наоборот. Неважно. Важно само это пьянящее чувство близости, сумасшедший убойный коктейль, когда тело, душа и разум, как три стихии, объединяются. И ты хочешь, любишь и вожделеешь одно — причудливо уложенный в женское тело набор атомов, генов, веснушек, ямочек и безделушек, единственно нужный тебе. Ты пропал. Вернее, я — пропал.
И не знал, радоваться или устраивать траур, потому что вспомнил каково это. Разворотил душу как муравейник, снова встретив Её. Мысли бегали, жалили, кусались. Но самый жуткий зуд и паховый чёс ничто по сравнению с неукротимым желанием реализовать единственно возможный вариант развития событий в данном случае: она — моя. Навсегда. Всё.
Но она была права. У неё — кто-то там (я поморщился), у меня обязательства. Она занята, я несвободен. И сначала я должен разобраться с тем, что имею, а потом уже втягивать её в новые отношения, если рассчитываю довести их не до ближайшего мотеля, а до «долго, счастливо и умерли в один день».
В чемодан, раскрытый на кровати, я сбрасывал вещи, что могут понадобиться мне в ближайшие дни.