Пришло время в этом признаться.
Нью-Йорк встретил нас проливным дождём.
— Ты со мной или сразу к отцу? — дрожа от холода на трапе, я пытался спастись за поднятым воротником, держа над Юлькой зонт.
— Он уже прислал машину, — чмокнула она меня в щёку. — Таньке привет.
— А я думал, ты захочешь с ней поболтать. Она же на восьмом месяце. А вы девочки, любите…
Она выразительно скривилась.
— Вы. Девочки. Верейский, фу, ты меня ни с кем не перепутал?
Юлька натянула на голову капюшон. На пальце сверкнуло помолвочное кольцо. Она выбрала его сама. Я, конечно, оплатил и даже торжественно вручил, преклонив колено, по её строго отрежиссированному сценарию — когда мне было всё равно, я потакал её слабостям. Она надевала кольцо в трёх случаях: похвастаться подружкам, выложить фото в Инсте и когда встречалась с отцом. Сейчас был как раз один из этих случаев.
— Ты зря убеждаешь меня, что Таня тебя не любит, — стёр я каплю с её щеки.
— А я тебя убеждаю?
— Да, чтобы со мной не идти. На самом деле тебе невыносимо видеть её мужа инвалида, и ты любыми способами избегаешь встреч с ним. Трусиха.
— Я не избегаю! — вспылила она. — Хорошо, я пойду с тобой. Но знай, что, пока неуклюже переваливаясь с ноги на ногу как утка, твоя глубоко беременная сестра будет раскладывать по тарелкам своё фирменное спагетти, я буду думать только о том, как она его трахает. Укладывает на кровати солдатиком, и оседлав его безжизненные ноги, самоудовлетворяется. Понял?
— Конечно, — усмехнулся я и крикнул ей вслед. — Трусиха! Тебе страшно видеть в кого ты превратишься через восемь месяцев!
— Дебил! — ответила она, не обернувшись.
Я поёжился и улыбнулся.
Как же легко взять тебя на «слабо», Юлия Владимировна! Надо только сказать, что ты чего-то боишься или не сможешь.
Но затащить её к сестре — это не месть и не прихоть. Именно там, увидев брезгливость на её лице, когда молодой здоровый мужик после аварии стал инвалидом, я вдруг понял, что, случись такое со мной, Юлька меня бросит. И я снова хотел увидеть эту смесь отвращения и жалости, словно обнажающие её суть, потому что это самый удачный момент сказать, что дальше нам не по пути.
Моя машина стояла чуть дальше. Но я дождался, когда Юлька уедет, а потом только пошёл.
Она бывала дерзкой пацанкой, плюющей на правила. Безбашенной сорвиголовой, всегда готовой забиваться на спор. Заносчивой сучкой, ставящей себя выше всех. Разной. Иногда тихой и задумчивой. Иногда шумной и неугомонной. Ласковой, как игривый котёнок. Злой, как дракон, плюющийся огнём. Но ни разу я не видел её размазывающей по лицу сопли. Нет, иногда она плакала. Над сентиментальными мелодрамами, от лука, или просто так на моём плече. Но ей всегда больше шла роль девчонки, что сама надерёт кому хочешь задницу, чем «девы в беде». Только вчера она плакала и не сказала почему.
У неё появились секреты, которыми она не хотела со мной делиться.
И пусть я никому не позволяю держать меня за идиота, но здесь другой случай.
Просто наша история подошла к концу.
Глава 11. Эльвира
— Этого и стоило ожидать, когда полгруппы с соплями, — стряхнула я градусник. И поцеловала мою малышку в горячий лобик.
Тридцать восемь и пять. Нос заложен — дышит ртом. Крутится всю ночь. Капризничает.
— Ирина Львовна, позвоните на кафедру, пожалуйста, — едва дождалась я семи утра, чтобы поговорить с администратором. — Предупредите, что у меня ребёнок заболел, сегодня лекции не будет.
— Элечка, а как же приём? — запричитала та.
— На работу я выйду. Дождусь врача, потом мама меня сменит и прибегу. А вот в университет — никак.
— Хорошо, хорошо, всё сделаю. Но вы постарайтесь пораньше, вас Коган хотел видеть перед приёмом.
Я обречённо выдохнула. И, куда деваться, явилась! Оставив маме подробные инструкции, проветрив комнату и наведя целый флакон соляного раствора промывать Матрёшке нос, приехала на работу. И сразу к директору.
— Вызывали? — заглянула в кабинет.
— Заходи, заходи, — пригласил меня Слав Славыч без особой теплоты в голосе. Хотя в этот раз даже дверь закрыл сам.
Я и раньше не обманывалась на счёт его ласкового тона, но, когда начальство недовольно, тем более ничего хорошего не жди. Только для лишних реверансов я слишком устала после бессонной ночи, двух дней каторжной работы, всяких мелких неприятностей, да и просто на душе кошки скребли: Машка заболела, Верейский молчал и больше не появлялся, Костя готовился к отъезду. Поэтому сразу перешла к делу.