Усмехаюсь, играя с его руками и целуя, как это часто делал сам Тимур. Вспоминаю свой срыв.
— Такой я тебя не видел. И понимать, что причиной такого состояния был я — отвратительно. Мне было очень сложно без тебя, я думал, как улучшить положение, а от одной мысли, что ты найдёшь кого-то, я подыхал от злости и ревности. Я точно знал, что никому не отдам ни тебя, ни Руслана.
Тимур разворачивает меня лицом, заглядывая прямо в глаза.
— А когда тебя украли, я думал, что за эти пару часов с ума сойду, Вика. Я такого страха никогда в жизни не ощущал. Разве что в детстве, когда услышал, что с мамой что-то случилось, и её долго не было. Я зверел с каждой секундой, выпустил настоящего Беса. Думал, убью всю охрану и всех причастных, и тебе тоже достанется. Но… — закрывает глаза. Я вижу, как ему сложно. Провожу рукой по щеке, усталым глазам. Продолжает шёпотом, а в глазах буря и шторм десять баллов. — Если ты ещё раз из-за меня подставишься, Вика…
— Ещё не раз, — смеюсь.
— Я чуть не сдох в этой чертовой больнице. Не верил, пока ты в себя не пришла. И да, я виню себя. Им нужен был я, а вы с Русланом — моё единственное слабое место. Я не отдалялся от тебя, просто обдумывал, давал тебе время подумать обо всём. Прости меня за всё. За всю боль: и физическую, и моральную. Больше я не готов от вас отказываться.
В моих глазах стоят слёзы, пока Тимур лезет в карман чёрных джинс, доставая коробочку с кольцом. Он встаёт на одно колено в этой до умопомрачения красивой комнате и делает мне предложение:
— Я давно должен был это сделать. Я люблю тебя больше жизни. Тебя и Руслана. Клянусь, сделаю всё, чтобы ты была счастливой, а ваша безопасность была, есть и будет превыше всего. Риск есть, но я свёл его к минимуму, а решать тебе. Я делал много плохих вещей, которым нет оправдания, но только ты всегда видела во мне свет и вселяла надежду, что я тоже могу быть любимым. Окажи честь, — улыбается, а у меня уже ливень из глаз. — Стань моей женой.
От его речи и признания у меня всё сжимается внутри, и я даже сказать ничего не могу. Сажусь рядом с ним, обнимая за торс.
— Я не понял, — смеётся. — Ты согласна?
— Боже, Бесоев, какой же ты дурак, — смеюсь вместе с ним и плачу. — Конечно, да. Я выйду за тебя замуж.
Тимур целует меня так нежно. Он не ставит печати, не клеймит и вкус поцелуя больше не отчаянье. Он оберегает и дарит надежду на совместное счастье.
— Пообещай, что и о своей безопасности будешь печься, как о нашей.
— Обещаю, родная, — сидит Тима на полу, а я почти лежу на нём.
— Как ты вообще мог подумать, что я найду кого-то? С момента нашего знакомства для меня никого больше не существовало, кроме тебя.
— Я понимал, что когда-то ты устанешь, а твой срыв тому доказательство.
— Я давно тебя за всё простила, а в этом, — неопределённо машу рукой в сторону ранения. — Ты не виноват. Если бы у меня снова был выбор, я бы выбрала тоже самое.
— Только попробуй ещё раз, — рычит Тимур, но я перебиваю.
— Попробую, — и целую его. А вот сейчас и госпожа страсть подъехала. Выдержки у Тимура, как обычно, больше. Когда я лежу без толстовки, и его футболка валяется где-то позади, он тормозит.
— Стоп, — упирается руками в пол, поднимаясь надо мной. — Тебе нельзя. Всё, стоп.
— Обломщик! — чмокаю я его в губы, выползая. В гардеробе ищу что-то домашнее и надеваю футболку пошире, чтобы Рус с мамой не заметили повязки, и шорты. — Я надеюсь, что спальня всё же наша, а не моя.
— Если пустишь, — стоит, облокотившись о дверной косяк гардеробной. — И, кстати, ипотека за твою квартиру полностью выплачена. Я знаю, как дорога тебе эта квартира, и она полностью твоя. Делай, что хочешь.
Я открываю рот от изумления и роняю джинсы.
— Ты что, с ума сошёл, Бесоев?
— Угу, — довольно улыбается. — Шесть лет назад.
Я не знаю, что и сказать на это.
— Спасибо, — снова обнимаю его, утыкаясь носом в шею.
— Скажи ещё раз, — и он не о спасибо.
— Я, — целую в шею, чувствуя его напряжение. — Тебя, — а теперь в щёку. — Люблю, — шепчу в самое ухо, а затем снова целую в губы.
— И я тебя люблю, малышка.
— А теперь пойдём, а то, я уверена, твой сын сейчас доведёт всех.
Смеясь, мы спускаемся вниз.
Эпилог
Две недели пролетели незаметно. Тимур категорически запрещал мне поднимать что-то тяжелее ложки и ездить дальше больницы, хоть моё здоровье и было в полном порядке. За исключением шрама. Сегодня мне сняли швы, и я увидела его. Всю дорогу до дома молчала, пытаясь сдержать слёзы. Вот как он будет меня такую любить?
Ближе к дому Тимур не выдерживает моего молчания и спрашивает сам: