— Так у меня всё получилось? — спрашиваю я, волнуясь. — Всё было не напрасно, и договор между людьми и драконами удалось разорвать?
Коза, я могу поклясться, не раскрывает рта, но над водой несётся её тихий смех на тысячи голосов.
— Договор был разорван уже тогда, когда вы пустились в путь, — говорит она, отсмеявшись.
— Как?! — только и могу произнести я.
— Вы этого не знали, но соглашение могло быть расторгнуто ещё одним способом — если принцесса придёт в замок по своему желанию и встретит там дракона, что тоже пришёл по своей воле, а не по воле жребия.
— Но это не наш случай, — не соглашаюсь я. — Ни я, ни Дрейк не хотели находиться в замке.
— Но ведь была не очередь Дрейка занимать драконий пост, — поясняет Хранительница Миров. — Он мог сказать, что старый дракон ошибся, мог уйти и быть свободным. Но он остался по собственной воле, хотя и не должен был.
Я киваю, хмурясь, и догадываюсь, что скажет моя собеседница дальше.
— А ты отправился вместо Сильвии тоже по своей воле, всё верно. Тем самым вы расторгли договор и могли хоть в первый же день расходиться по домам.
— Не верю, — не соглашаюсь я. — А как же тогда полоска чешуи, что появилась на моей руке? Та, что означала мою связь с драконом? И разве то, что я принц, а не принцесса, не имело значения? Да и Дрейк не совсем дракон.
— О, мой милый, — качает головой моя спутница. — Здесь столько всего намешано. Судьба. Колдовство. Даже я не знаю всех причин.
Часть её голосов смеётся, и я понимаю: она хорошо знает причины, но делиться ими не желает.
Я бросаю в воду округлый камешек и слежу за тем, как он делает два прыжка, прежде чем уходит на дно.
— Выходит, ты знала, что мы свободны, с первой же нашей встречи, — задумчиво произношу я, — так почему же ты нам об этом не сказала?
— Так было бы совсем не интересно, — отвечает моя собеседница, глядя на горизонт. — Я могла бы давать советы о том, как лучше поступить, и точно знала бы всё, что случится дальше, но какой в этом смысл? Нет, я люблю наблюдать, как всё вершится само собой. Иногда выходит даже интереснее, чем я предполагала.
— Тоже мне, нашла развлечение! — возмущаюсь я.
— Ну, ну, — примиряюще говорит коза. — Я ведь помогала вам время от времени. Ты знал, что талисманы, изготовленные колдуном, также давали ему возможность вас подслушивать?
— Что? — удивляюсь я и бью ладонями по песку. — Ты прекрасно понимаешь, что не знал! Так какую же цель преследовал колдун, он помогал нам или нет?
— Настало время вернуться к твоему другу, — говорит вместо ответа коза, поднимается и идёт то ли по песку, то ли над песком в сторону рощи.
Глава 33. Жить бы всем спокойно с совестью в ладу
Дрейк стоит на коленях, обнимая голову старой драконицы, и плачет. Большое белое тело лежит на песке, распластав крылья.
— Она умерла, — говорит он нам, поднимая глаза, полные слёз.
— Но она ушла счастливой, — уверенно говорит коза, потряхивая бородкой. — То, чего она хотела, сбылось. Не стоит грустить.
Похоже, Дрейка сейчас совсем не удивляет, что здесь оказалась коза, да ещё и обладающая даром речи. Он подходит к кромке воды, разводит руки в стороны и говорит твёрдым, уверенным голосом, глядя в сторону Земли Драконов:
— Мать, родившая меня, дала мне имя Армас. Человек, бывший моим наставником, дал мне имя Соланум. И прозвище Дрейк я получил за свой облик. Армас Соланум Дрейк — дракон, оружие Соланума — так звали меня до этого момента, и от этого имени я отрекаюсь. Взамен беру имя Гилберт, ради той, у которой отняли сына и которая хранила любовь и веру, пока билось её сердце.
Эта речь вышла такой торжественной, что я бы не удивился, если бы в небе грянули гром и молния или море расступилось. Но нет, ровным счётом ничего не изменилось.
Дрейк, то есть, теперь Гилберт, подошёл ко мне и взял за руки.
— Я не сержусь на тебя, — говорит он. — Мы оба попались. Мы поверили не тому человеку, и моей вины, пожалуй, тут больше.
— Устраивайтесь поудобнее, — предлагает коза. — Давайте узнаем конец этой истории.
Мы садимся на песок, образуя небольшой круг.
— Сильвер, Нерисса была драконом! — говорит мой друг и тянет руку к амулету. Я снимаю цепочку и протягиваю ему.
— Смотри, — говорит он и раскрывает медальон. Затем раскрывает ещё шире, и половинки со щелчком разъединяются. Он растягивает их в стороны, и кручёная цепочка расходится на две. В руках Гилберта (как же это непривычно звучит!) оказываются два отдельных кулона, в каждом портрет.