Не обращая внимания на его протесты, я расстегнул пиджак, стянул рукав и увидел кровавое пятно, расцветавшее на канареечной рубашке, как орхидея. Потом разорвал рукав рубашки, ощупал рану и ухмыльнулся, глядя в его чертову толстую физиономию:
– Кость цела, так что пустяки. И вообще вы левой рукой почти не пользуетесь.
Кремер у меня за спиной сказал:
– Всё. Он мертв. – И посмотрел в нашу сторону, оценивая масштаб бедствия.
Тело Перри лежало теперь на полу. Кремер стоял рядом с ним на коленях, а Скиннер и Клайверс гасили пожар. Клайверс, стрелявший через пиджак, потому что не успел вынуть руку из кармана, одновременно пытался его снять и потушить тлевший карман. Скиннер ему помогал. Выстрелил Клайверс, наверное, на одну десятую секунды раньше, чем я.
Кремер встал. И сказал мрачно:
– Одна пуля в плечо, вторая – прямое попадание в сердце. Что ж, он сам напросился.
Я сказал:
– В плечо – моя. Я взял высоко.
– Нет, Арчи, – сказал рядом со мной Вульф.
Мы повернулись к нему. Он сидел, зажимая рану носовым платком.
– Разумеется, нет. Ведь не хочешь же ты, чтобы фотография лорда Клайверса снова появилась в «Газетт»? Его нужно спасать. Тем более, что тут речь, безу-словно, о вынужденной самообороне. Так что… как это вы говорите, мистер Кремер?.. отдуваться тебе.
Глава девятнадцатая
– Пять тысяч фунтов, – сказал Клайверс. – Берите. Вернете, когда… или если… получите свою часть наследства Коулмена. Хорошие деньги. Понимаю, что не слишком большие, но кто, черт возьми, в наши дни может себе позволить быть слишком щедрым?
Вульф покачал головой:
– Вас нужно ловить на слове. Вы мечетесь, как колибри: то две тысячи, то десять, то семь, то пять. Давайте остановимся на десяти, на тех же условиях.
Тут подала голос Клара Фокс:
– Мне ничего не нужно, я уже сказала. Я не возьму денег.
Было уже почти три, и мы сидели в кабинете. К этому времени мы успели поесть. Обедали вшестером, что означает: обедали чем придется. Мьюр, так и не увидевший мисс Фокс, ушел сразу, потому как Вульф придал ему ускорение, обозвав старым ослом. Кремер, Хомберт и Скиннер ушли, когда я согласился взять вину на себя, чтобы спасти их всех от скандала. Потом пришел док Волмер, перевязал рану Вульфу и снова ушел. Потом прибыл Кремер со своими людьми, и они увезли то, что осталось от Резины-Коулмена – Энтони Д. Перри. Наш желтый тканый ковер переехал в подвал ждать отправки в чистку, так как на нем остались два больших красных пятна – там, где сидел Перри и где он лежал, – и пол был непривычно голый. Я снова стал мальчиком при дверях и снова закрыл дверь на цепочку, потому что журналисты к ней так и липли, слетаясь, как мухи на мед.
Вульф сказал:
– Мисс Фокс, вы все еще моя клиентка. Вы не обязаны следовать моим советам, но я, тем не менее, обязан вам их давать. Первое. Не пренебрегайте тем, что вам принадлежит, своим отказом вы не воскресите ни мистера Сковила, ни мистера Уолша, ни даже мистера Перри. Вам почти наверняка причитается часть его имущества, и это крупная сумма. Во-вторых, не забудьте про гонорар, который вы должны мне заплатить. В-третьих, забудьте про карьеру авантюристки, вы слишком добросердечны.
Клара Фокс бросила быстрый взгляд на Хоррокса, который взирал на нее, будто в кино, с таким приторным выражением лица, что смотреть было тошно. Я вздохнул с облегчением, когда он наконец перевел взгляд на Вульфа и мысли его вошли в нормальное русло. Неожиданно для всех он сказал:
– Слушайте, если она не хочет брать деньги этого типа, пусть не берет. Это ее дело, понимаете? Гонорар вам заплатит мой дядя… Какая вам разница?
– Помолчи, Френсис, – перебил Клайверс. – Как это, какая разница, черт возьми? Давайте наконец закончим. Я уже пропустил одну встречу и скоро опоздаю на следующую. Семь тысяч.
Хильда Линдквист сказала:
– Я возьму сколько дадут. Деньги принадлежат не мне, а моему отцу.
Вид у нее при этом был, может, и не счастливый, но уж никак не удрученный.
Мисс Линдквист посмотрела на Клайверса:
– Будь вы хоть немного аккуратней с бумагами, когда отдавали деньги, отец получил бы свою долю двадцать девять лет назад, когда и мама была жива, и брат был жив…