И вдруг…
— Горл, Горл!
Откуда-то сверху раздался высокий, громкий крик.
Рыцарь задрал голову. Лиф тоже посмотрел наверх и с ужасом увидел Жасмин. Она сидела на верхушке дерева и заглядывала в просвет между лианами. Над ней, словно защищая хозяйку, раскинул черные крылья Кри.
— Своей завистью и жадностью ты превратил добро в зло! — кричала она. — Ты поработил деревья и убил зверей и птиц — все только для того, чтобы оберегать Лилии, которые тебе не принадлежат!
Она достала свой кинжал и начала резать лианы. На землю посыпались листья, словно зеленый снег.
Лиф почувствовал, что снова может двигаться, потому что Горл обратил свою волю на нового врага.
— Беги, Лиф! — крикнула Жасмин.
Послышался громкий треск ломающихся веток. Лиф отскочил в сторону. Что-то ударило его, он упал и погрузился во тьму.
Мальчик не знал, сколько времени пролежал так, закрыв глаза. Голова кружилась, сердце неровно стучало. Лиф медленно поднялся на колени и обернулся.
В глаза ему ударил яркий солнечный свет, льющийся сквозь проломленный свод из лиан и ветвей. На землю все еще, кружась, опускались листья. Под огромной упавшей веткой лежала груда золотых доспехов.
Лифу не верилось, что все произошло так быстро. Пояс обжигал голую кожу. Прямо перед ним лежал меч Горла. Топаз в рукоятке горел как огонь. «Значит, первый камень — топаз, символ верности», — подумал Лиф.
Вдруг в голове у него прояснилось. Он увидел неподвижного, бледного Барду. Мальчик подбежал к нему и склонился над другом, зовя его по имени. Тот не шевелился. Он еще дышал, но очень слабо. Из ужасной раны в груди текла кровь. Лиф разорвал на нем куртку и рубашку, попытался перевязать друга. Нужно что-то делать. Но он знал, что все бесполезно. Слишком поздно.
Жасмин спрыгнула на землю рядом с ним.
— Барда умирает, — тихо сказал он, не поднимая головы.
Лиф чувствовал страшную боль утраты и одиночества.
— Лиф! — позвала его Жасмин, но он не пошевелился.
— Лиф! Смотри!
Она потянула его за руку. Он неохотно поднял голову.
Жасмин глядела в центр потайного места. На лице ее был благоговейный трепет. Лиф обернулся, чтобы посмотреть, что там.
Лилии Жизни расцвели. Солнце, которого они так долго ждали, заставило бутоны раскрыться. Золотые лепестки впитывали свет. А из сердцевины цветков тек густой, ароматный прозрачно-желтый нектар, выливался из чашечек и капал в черную грязь.
Глава 16. Топаз
Лиф вскрикнул, вскочил на ноги, подбежал к Лилиям и подставил сложенные ладони под льющийся нектар. Потом мальчик вернулся к Барде и вылил золотистую жидкость на рану и на бледные губы.
И замер в ожидании. Прошла минута. Две…
— Может, он уже умер, — прошептала Жасмин.
— Барда! Очнись! Очнись! — не помня себя от горя, умолял Лиф.
Веки Барды вздрогнули. Он открыл глаза. В них стоял туман, как после глубокого сна.
— Что… случилось?.. — слабо спросил он.
К нему начал возвращаться румянец. Барда притронулся рукой к своей ране.
— Болит…
— Рана заживает! — изумленно прошептала Жасмин. — Видишь? Она закрывается!
Лифа переполняла радость. На его глазах рана превратилась в багровый шрам, а потом и вовсе исчезла.
— Барда! Ты жив! — закричал он.
— Конечно жив, — проворчал Барда, садясь и оглядываясь вокруг. — Что случилось? Я потерял сознание? Где Горл?
Лиф молча показал на груду золотых доспехов, придавленных тяжелой веткой. Барда подошел к ним и нахмурился:
— Но это всего лишь доспехи. Самого Горла нет.
— Думаю, его тело давно рассыпалось, — сказал Лиф. — Внутри остались только мрак и его воля. Но когда доспехи сломались, даже воля не смогла выжить. Она не выдержала солнечного света.
— Значит, на него свалилась ветка и прикончила его. Вот это удача! — заметил Барда.
— Никакая это не удача! — с негодованием воскликнула Жасмин. — Я попросила самое большое дерево сделать это, и оно меня послушалось. Я объяснила, что так оно сможет избавиться от лиан. Дерево согласилось пожертвовать одной веткой, чтобы вернуть себе и своим собратьям свободу.
Барда недоверчиво вскинул брови, но Лиф остановил его.
— Поверь мне, это правда, — подтвердил он. — Жасмин спасла нам жизнь.
— Это ты спас жизнь Барде, — возразила она. — Солнце заставило Лилии расцвести, и ты…