И Филин вслед за ним подошёл к луже, но ничего, кроме себя, Филина, не увидел и, рассердившись, шлёпнул своей лохматой лапой по воде.
А Ёжик уже глядел в тёмный старый колодец: нет ли и там звезды?
— Угу! — сказал Ёжик.
— У-гуу!.. — загудел старый колодец. Ёжик послушал, спрыгнул на землю и снова, словно бросил камушек, гукнул:
— У-гу!
А на покосившийся колодезный сруб уже взгромоздился Филин.
— Угу! — закричал он, И тут заухали, прислушиваясь друг к другу, Филин и старый колодец.
А Ёжик со своим узелком уже шагал дальше, сам про себя как бы беседуя с Медвежонком.
— … А он мне скажет… а он мне скажет: «Вот и самовар простыл. Надо бы веточек подбросить этих… ну, как их… можжевёловых!» — А я ему скажу… а я ему скажу… а я ему скажу…
И вдруг застыл: прямо перед ним из тумана выплыла белая Лошадь.
«А интересно, — подумал Ёжик, — если Лошадь ляжет спать, она захлебнётся в тумане?»
И он стал медленно спускаться с горки, чтобы попасть в туман и посмотреть, как там внутри.
«Вот. Ничего не видно. И даже лапы не видно».
— Лошадь! — позвал он.
Но Лошадь ничего не сказала.
И тут на Ёжика, шурша и осыпаясь, обрушилась тишина. Это был всего лишь сухой лист, но Ёжик так перепугался, что обеими лапами закрыл глаза.
А когда выглянул — из-под листа, таинственно покачивая своим домиком, медленно уплыла в туман Улитка… Ёжик осторожно приподнял сухой лист…
«А-ха, а-ха!» — вздымая боками и раздуваясь до неба, задышал Слон. Или это был не Слон? Потому что через секунду уже никого не было…
Ёжик аккуратно положил лист на место и пятясь, на цыпочках, ушёл в туман… И сразу же из тумана выглянула большая добрая голова Лошади. Голова вкусно, по-лошадиному, пофыркивала и хрумтела травой.
— Фр-р-р, — вздохнула лошадиная голова, и сухой лист, как живой, взметнулся и отполз в сторону.
— Вз-з-з! — зазвенело где-то вдали.
— Вз-з-з! — зазвенело у Ёжика над головой.
Это, криво свернув, метнулась и пропала летучая мышь.
Ёжик даже не успел перепугаться, как зазвенели тихие колокольчики, и над ним, как тополиные листочки под ветром, засеребрилась лёгкая стайка ночных бабочек.
— Хе-хе-хе-хе-хе! — обрадовался Ёжик и даже представил себя ночной бабочкой и немного поплясал в воздухе, как вдруг из тумана, как из форточки, снова выскочил Филин.
— Угу! У-гу-гу-гу-гу-гу!.. — закричал он.
«Псих», — подумал Ёжик, поднял сухую палку и, взяв её наперевес, двинулся сквозь туман. Палка, как слепая, блуждала в тумане, пока не упёрлась во что-то твёрдое.
— Тук-тук-тук! — постучал Ёжик.
Положил узелок и, перебирая по палке лапами, увидел перед собой дерево с огромным дуплом. — А-га! — как бы пробуя голос, осторожно выдохнул Ёжик.
— А-а-а!.. — загудело дерево. Ёжик попятился и вдруг вспомнил про узелок.
Он метнулся назад, вернулся, бросился вперёд, крутнулся на месте. Узелка не было…
Ёжик сорвал травинку, на которой сидел Светлячок и, высоко подняв её над головой, как со свечой, наклоняясь и вглядываясь себе под ноги, побрёл в тумане.
Деревья, как мачты, тонули во мгле. Светлячок — маленький зелёный маяк, — еле-еле теплясь, покачивался в тумане, освещая дорогу. Но и он упал в траву и погас.
И вдруг:
— Е-ёж-и-и-к!.. — будто с края земли донёсся родной крик Медвежонка, Ёжик побежал на голос, но тут всё закружилось у него в голове: Слон, Улитка, Летучая мышь, бабочки, Лошадь, лист, Слон.
Ёжик упал в траву и закрыл глаза.
И тут из тумана появилась Собака. Она поставила перед Ёжиком узелок, зевнула во всю свою собачью пасть и пропала в тумане.
— Е-ежи-и-ик! — снова донёсся издали крик Медвежонка.
— О-го-го-го-го! — рванулся на крик Ёжик, но — бултых! — упал в воду.
«Я — в реке», — сообразил Ёжик и похолодел от страха.
«Пусть река сама несёт меня», — немного погодя решил он. И его понесло вниз по течению.
«Я совсем промок. Я скоро утону», — думал Ёжик.
Вдруг кто-то дотронулся до его задней лапы.
— Извините… — беззвучно спросил кто-то. — Кто вы и как сюда попали?