— Вот, — сказал Медвежонок. — Всё как в песне. — Взял Зайца за лапу и повёл к реке.
— Куда мы идём? — спросил Заяц.
— Иди-иди, — сказал Медвежонок. — Сейчас Поросёнок прибежит.
— Ха-ха! Так он тебе и прибежит! Поросёнок в город уехал. Всю зиму шарфик вязал, поехал на базар продавать.
«Не может такого быть, — подумал Медвежонок, — чтобы не как в песне».
И запел:
— Тьфу! Опять этот Уж! — Медвежонок остановился. — Послушай, — обернулся он к Зайцу. — Ты ужей знаешь?
— А как же!
— А чего они теперь делают?
— Ужи? Эти — спят. А которые заречные — не знаю.
— Понимаешь, — сказал Медвежонок, — один Уж тычется в песню. Я его гоню, а он — лезет.
— Они такие, — сказал Заяц. — Где хошь пролезут.
Ёжик по кустам, по кустам незаметно бежал за Зайцем и Медвежонком и ждал, когда прибежит Поросёнок.
Ему нравилось, что вот не просто пошли гулять, а что сперва Заяц, потом Поросёнок, а уж потом он.
«Эх, скорей бы только прибежал Поросёнок! — думал Ёжик. — Выбежал бы сейчас, и тогда сразу бы выкатился я, и мы бы помчались вдоль реки и завопили на всю весну медвежью песню!..»
— Нет-нет, ты не жди, — говорил Заяц Медвежонку, когда они шли к реке. — Поросёнок не прибежит. Как прибежать, если он на базаре? И тут на реке показалась точка.
— Видишь? — крикнул Медвежонок. И запел-заплясал:
— Подхва́тит! — поправил Заяц.
— Я бегу! — крикнул Поросёнок из лодки.
Он грёб изо всех сил, выскочил на берег и побежал к Медвежонку. И Ёжик полетел птицей, и от радости у него перехватило в груди.
запели все.
— Видите? — сказал Медвежонок. — Всё, как в песне! Потому что иначе и не может быть!
А Уж во все глаза глядел на друзей с того берега и очень жалел, что не может переплыть реку.
Как Ёжик с Медвежонком спасли Волка
К старости у Волка стали отрастать уши. Каждый вечер он брал ножницы, садился на берегу пруда и потихонечку постригал их.
— А то неудобно, — бормотал Волк, — вырастут, как у Осла.
Была осень, стояли солнечные деньки, летели листья. Всё кругом, казалось, было из золота — столько насыпало этих свежих, шуршащих «кленовых лапок» — так Волк про себя называл листья клёна.
Волк вышел к синему-синему пруду в золотых берегах, достал ножницы и посмотрел в воду.
Из воды на Волка глянул хмурый седой Волк с пучками меха в ушах и странно торчащими, как у лошади, ушами.
«Вот если сегодня не постригу, — подумал Волк, — завтра будут, как у Осла».
Он сел на камень, свесил задние лапы и склонил голову набок.
Очень печальная это была картина — серый Волк на замшелом камне в синем пруду.
— Что ж, — вздохнул Волк, — начнём, пожалуй! — И отхватил кусочек от левого уха. Зажмурился, посидел немного с закрытыми глазами, снова глянул в воду и отстриг кусочек правого.
— Отдохну, — вслух подумал Волк и поглядел на небо. По синему осеннему небу на белом облаке ехал Медвежонок и пел уже известную песню про облака.
— А-аблака-а… — вопил Медвежонок, — белогривые лошадки!..
«Хорошо ему, — подумал Волк, — уши у него не растут, стыдиться нечего, сейчас приедет на облаке к другу своему, Ежу, сядут, чай из самовара пить будут. Эх!..»
— А-аблака-а, что вы мчитесь без оглядки? — не смолкал Медведь в небе.
— Не глядите вы, пожалуйста, свысока,
А по небу прокатите нас, облака, — аккуратно так, почти про себя, спел Волк, но не успел вымолвить последнего слова, как камень, на котором он сидел, вдруг выдернулся из земли — и поплыл ввысь.
— О-о-о-о-о! — завыл Волк. Но тут в замшелом боку у камня открылся иллюминатор — и выглянул первый марсианин.
— Сиди тихо, — сказал он. — Всё о’кей! — И иллюминатор захлопнулся, и даже следа от него не осталось, а со стороны это выглядело так: старый Волк на тяжёлом замшелом камне молча ехал по небу.